Знай Иван Воргин, во что выльется тот визит незваных гостей, так он на все засовы запер бы ворота, входную дверь подпёр бы изнутри поленом и погасил бы все лучины, дабы с улицы изба смотрелась нежилой.
Но грядущее знают только дураки или пройдохи, так что в последнюю ночь зимы тринадцатого года Иван запалил разом пять щепок и, сидя прямо у оконца, остругивал палки под насадки для ваглодок – особого печенья в виде птичек, что в первый мартовский день детвора должна поднять как можно выше к небу, дабы такой обман заставил бы весну прийти пораньше. Готовое печенье уже остывало на столе, а Наталья заполняла смазанный поддон новыми фигурками из теста, едва слышно напевая под нос любимую веснянку:
Вот пришла весна,
Весна красная,
Ай, люли-люли,
Весна красная.
Принесла весна
Золотые ключи,
Ай, люли-люли,
Золотые ключи.
Ты замкни, Весна,
Зиму лютую.
Отомкни, Весна,
Тепло летечко,
Ай, люли-люли,
Тепло летечко.
Сколько Иван знал жену – а это был уже не малый срок – она среди прочих праздников всегда на особь относилась к Авдотье Свистунье1. А уж в этом году и вовсе ждала её с трепетом и нетерпением. Ведь после шести мрачных лет жители Вязёмского стана впервые затевали общее гулянье. И Наталья за неделю начала готовиться к нему. На что-то – что именно так и осталось для Ивана тайной – обменяла у офени2 свистульку, у которой сверху вращалась глиняная птичка. Хвастаясь покупкой, она сияла от восторга, ибо среди жителей трех соседних деревень на празднике столь редкая вещица будет только у неё. Обновила подшивку валенок, подошва которых давно прохудилась; достала из сундука новый платок, ещё год назад подаренный Иваном, но так до сих пор ни разу не одетый; и после долгих раздумий слега перекроила шугаец3, чтобы по́лы его прикрывали заметно округлившийся живот – чужим людям было ни к чему раньше времени узнать о счастье, которого они так долго ждали вдвоем.
Когда со двора донёсся настойчивый стук, и тут же будто эхом отозвался лай разбуженной собаки, Наталья, испуганно вздрогнув, едва удержала тяжелый противень в руках.
– Ты чего? Брось. – Ласково усмехнулся Иван. – Ежели со злом, стучаться бы не стали. Уж коли не таятся, стало быть, свои.
– Свои? – Усомнилась Наталья. – Ночью?
Отложив нож, Иван посмотрел в мутный пузырь окна. Сквозь узор из хлопьев налипшего снега виднелось бледно-розовое небо, на котором дотлевала полная луна, а вдали над самым краем земли из тёмной глубины хвойного леса едва пробивался робкий луч первой весенней зари. Для добрых гостей, и правда, было рановато, так что Иван всерьёз подумал о пистолете, что заряженным хранился у входной двери. Не подавая вида, он бросил косой взгляд на воронец
