"Высыпаются снежинки из копилочки небесной,
Льнут тончайшим украшеньем на январские меха…
Святки – зимние забавы, смех, застолье, пляски, песни,
И девчоночьи гаданья в ожиданьи жениха…
Я ладони подставляю и ловлю с восторгом манну,
Этой чистой благодатью все печали отбелю…
Ворожить настало время… Только я гадать не стану, —
Парашютиками счастья льнёт к губам твоё «люблю»…"
А. Сергеева
Январская вьюга окутала деревню Лизогубово белой непроглядной вуалью. И кажется, сама природа готовилась к самой волшебной ночи в году. Вот уже и злой морозный ветер играючи взялся трепать дымок, струящийся из трубы дома номер тридцать шесть. Там, в отблесках единственной свечи, маячили два девичьих силуэта.
– Завьюжило, – задумчиво обронила Ефанда Святовна, озадаченно уставившись на разгулявшуюся за окном метель.
– Это еще что… – понизив голос до шепота, ответила Феогнида. – На прошлое Рождество весь дом замело, так что и белого света не видать. Грешным делом подумала, мол рубаху новую вышитую из сундука доставать пора.
– Ты что ль помирать собралась?
– А как же, – нервно дернула плечом Феогнида, а затем перекинула длинную рыжую косу за спину. – Давеча видала в матушкином зеркале… – воровато оглядевшись девушка продолжила: – самого черта.
– Иди ты! – Ефанда в испуге отпрянула.
– Вот те крест.
Феогнида перекрестилась, да покраснев, как бурак, смолкла.
– Плохая это примета, подруженька, – заметила Ефанда и уже было потянулась убрать с круглого стола карты.
– Постой, – нетерпеливым жестом прервала ее хозяйка дома. – Ежели судьба, так от нее не уйдешь, – глубокомысленно заявила. – Видать прогневала я родную матушку. Летом в поле работала мало, да по хозяйству недостаточно помогала.
– Да что ты, милая, – изумилась Ефанда, осторожно касаясь плеча подруги. – Разве сыскать во всей деревне более расторопную, да трудолюбивую девку? Петухи еще спят, а ты уж на ногах. И в хате приберешь. И щей таких наваришь, что все деревенские парни словно голодные псы к дому твоему сбегаются, да в окна заглядывают.
– Нет, Ефка, – отмахнулась девушка, – не то это. А наказал меня Всевышний за грех тяжкий.
– За какой, родная?
– Позабыла я отцово опасенье, – всхлипнула суетливо, – матушку одну по грибы отпустила.
