Глава 1: Чернильная тишина
Элина Ракитина спускалась по винтовой лестнице в Сектор Детских Воспоминаний, прижимая к груди кожаную папку с дневными отчетами. Каждый шаг отдавался глухим эхом в каменном колодце, уходящем на семь уровней под землю. Здесь, в самом сердце Архива, даже воздух казался тяжелее – пропитанный запахом старой бумаги и чернил столетней выдержки.
Коридоры нижних уровней освещались тусклыми газовыми лампами – электричество могло повредить особо чувствительные документы. В их мерцающем свете стены, выложенные полированным обсидианом, казались живыми, дышащими. Элина работала в Архиве уже три года, но до сих пор не могла избавиться от ощущения, что за ней наблюдают тысячи невидимых глаз.
Сектор Детских Воспоминаний занимал огромный зал с потолками, теряющимися во мраке. Ряды стеллажей уходили в бесконечность, каждый – высотой с трехэтажный дом, заполненный миллионами папок. Здесь хранились первые слова, произнесенные каждым ребенком города за последние двести лет. Первые шаги. Первые слезы. Первый смех. Все это было тщательно задокументировано, пронумеровано, запечатано восковыми печатями и расставлено в строгом хронологическом порядке.
Элина прошла мимо рабочего стола старшего архивариуса Семена Угрюмова. Массивный дубовый стол был завален бумагами, но сам Угрюмов отсутствовал – вероятно, проводил инспекцию в одном из дальних секторов. Это было к лучшему. Старик становился все более параноидальным в последние месяцы, заставляя младших архивариусов перепроверять каждую запись по три раза.
Направляясь к стеллажу Д-47, где она вчера остановилась, Элина заметила что-то странное. Воздух в этой части зала казался… плотнее. Как будто само пространство сгустилось, превратившись в невидимое желе. Она замедлила шаг, прислушиваясь. Тишина была абсолютной – даже собственное дыхание звучало приглушенно, словно сквозь вату.
Повернув за угол стеллажа, Элина замерла. Несколько папок на средней полке были покрыты тонким слоем серой пыли. Но это была не обычная пыль – она мерцала в свете газовых ламп, переливаясь оттенками серебра и свинца. Элина подошла ближе, и пыль словно ожила, закружившись мелкими вихрями вокруг папок.
Надев белые архивные перчатки, она осторожно сняла одну из папок. На кожаной обложке значилось: "Воспоминания №4782-Б. Субъект: Мирослава Корнеева. Возраст фиксации: 4 года 7 месяцев. Дата: 17 марта 1897 года". Восковая печать была нетронута, но сквозь нее просачивались тонкие струйки той же серой пыли.
