Перед вами – первая книга, приоткрывающая завесу в мрачный фэнтезийный мир «Уайтлингхенда», рождённого из воображения Уайтлинга Савельерхенда. Вам предстоит прочесть несколько историй, рассказанных одним таинственным джентльменом из Лютенсхафена. Пусть их горькая мораль послужит вам уроком, а их мрак – атмосферой.
Автор свидетельствует, что все события и персонажи сего труда суть плод художественного вымысла, а любые совпадения с миром реальным – не более чем игра теней и случая. Цель сего творения – поведать историю, а не нанести обиду.
Над Лютенсхафеном, столицей человеческого королевства, уже который час длилась воздушная баталия. Алые бомбардировщики, словно хищные птицы, низвергали огонь на некогда уютные викторианские улочки, обращая их в дымящиеся руины. Солдаты, облачённые в противогазы и рваные шинели, в суматошной спешке искали спасения под городскими сводами.
И всё же в городе оставалось одно место, почти не тронутое общим смятением, – безлюдное и оттого зловеще спокойное. Лишь отдалённый грохот канонады напоминал о его принадлежности к гибнущей столице. То был заброшенный парк на самой окраине, по соседству с кладбищем «Двух Сестёр».
Круглый год его окутывала незыблемая пелена тумана, и сквозь эту молочную дымку пробивался один-единственный огонёк – от лавки гробовщика, что стояла на подступах к парку. Казалось, сие заведение не подвластно времени и осталось в неизменности на протяжении сотен лет. Одноэтажное, тёмное строение с пристроенной сзади мастерской. Свет в окнах был тускл, но его вполне хватало, дабы служить маяком в безлюдной тьме этого забытого района.
Сэр Гробовщик – чьё подлинное имя осталось в тени – неспешно прошествовал по лавке, и каждый его шаг отдавался гулким эхом и скрипом дерева. Он замер перед сидящей посетительницей, и его впалые глаза не отрывались от девушки ни на миг. Его неестественная, нечеловеческая улыбка, доходящая до самых ушей, обнажала ряд слишком ровных и слишком острых зубов, а его долговязый силуэт навис над ней, поглощая скудный свет.
Внезапно раздался сухой, костяной хруст – его шея изогнулась под немыслимым углом, от которого цилиндр должен бы был слететь, но чудесным образом оставался на месте. Тонкие, вытянутые пальцы с острыми ногтями извлекли из жилетного кармана позолоченные часы. Металл тихо заскребли острия ногтей, оставляя на гладкой поверхности тонкие, словно недавняя паутина, царапины.
