Ночь в пустыне наступает внезапно. Только что раскаленное солнце висело над барханами – и вот уже багровый диск скрывается за горизонтом, а небо стремительно темнеет, наливаясь глубокой синевой и проступающими звездами.
Песок, еще хранящий дневное тепло, быстро остывает, а воздух становится пронзительно холодным. Тишина опускается на просторы, нарушаемая лишь редким шорохом песка да отдаленным криком ночной птицы.
Тени вытягиваются и сливаются в сплошную черноту. Скалы и дюны теряют четкие очертания, превращаясь в фантастические силуэты. Лунный свет выхватывает из мрака серебристые гребни барханов и придает пейзажу призрачную, почти нереальную красоту.
Ветер стихает, и наступает то особое безмолвие, когда каждый звук разносится далеко по пустыне: легкий скрип камешка, шуршание ящерицы, далекий вой шакалов. Воздух прозрачен и пронзительно чист – кажется, можно разглядеть каждую звезду на бескрайнем небесном полотне.
Среди искаженных очертаний дюн возникают четыре призрачных силуэтов. Пустынные гоблины движутся бесшумно, прижимаясь к песку, сливаясь с неровностями рельефа. Их фигуры едва различимы – лишь тусклый отблеск луны на костяных масках выдает присутствие. Глаза гоблинов, видимые сквозь прорези, отражают лунный свет холодным, звериным блеском.
Они перемещаются цепочкой, держась близко друг к другу, но сохраняя дистанцию. Каждый шаг выверен: гоблины обходят малейшие камешки, чтобы не нарушить безмолвие пустыни. Время от времени один замирает, поднимает руку – и вся группа превращается в изваяния, сливающиеся с ночным пейзажем.
Неожиданно лунный свет выхватил из темноты фигуру – среди барханов стояла девушка, словно вырезанная из черного мрамора. Гоблины замерли одновременно, будто по команде: четверо теней вновь слились с рельефом, лишь глаза в прорезях костяных масок горели немигающим огнем.
Она не двигалась, но в этой неподвижности чувствовалась угроза – каждый изгиб тела, поворот головы, положение рук с зажатыми чакрамами размером в четверть ее роста кричали: «Я здесь хозяйка». Ветер играл ее длинной, до бедер, русой косой, а лунный свет делал ее похожей на древнее божество пустыни.
Один из гоблинов, не выдержав напряжения, чуть шевельнул копьем – камень царапнул песок. Юная дева повернула голову. Всего одно движение, но оно разорвало хрупкую завесу скрытности. Ее глаза, казались, пронзили тьму, мгновенно вычленив каждую фигуру.
