Глава I. Тайна старого дуба
Это было то самое обещание, которое спустя десятилетия вернется к ней ледяным эхом из прошлого, обжигая душу ветром антарктических пустынь. Тот день, когда их судьбы сплелись навсегда – словно корни старого дуба, вросшие в вечную мерзлоту времени, – начинался просто: с запаха мокрой земли и тихого шороха набухающих почек.
Весна в усадьбе Ветрово в тот год пришла тихой, но настойчивой поступью. Воздух, густой от сиропного аромата вишневых цветов и сырости мокрой земли, кружил голову. Для девятилетней Лены и одиннадцатилетнего Андрея это означало свободу – короткую передышку между уроками французского и музыки. Мир сжимался до границ поместья, но в его шелестах и просветах между ветвей таилась бесконечность.
В тот час, когда мадемуазель Одетт раскрывала сборник нравоучительных повестей, Лена чувствовала, как кружевной воротничок душит ее, а сердце рвется туда, где звенит вода и пахнет смолой от прогретой солнцем ограды. Их дружба стала тихим, упрямым бунтом против строгого распорядка. Андрей – сын университетского товарища отца Елены – приехал погостить на каникулы и с первого дня выделялся среди прочей детворы. Он не носился с гиканьем по лугам, не разорял птичьих гнезд и не дрался на деревянных саблях, хотя рост и длинные руки делали его в таких играх почти непобедимым. Андрей словно сразу остановил в себе тот бездумный разгон, что захватывает мальчиков в этом возрасте. Он был молчалив, не по-детски серьезен и обладал удивительным даром – видеть необычное в обыденном. Мог часами наблюдать за пауком, вытягивающим серебряную нить; мог проследить, как одно облако на горизонте медленно, почти незаметно меняет форму: от драконьей пасти к мягкой, расползшейся вате. Он щурился на солнце, задумчиво перекладывал в ладони камешки, и в этой привычке было что-то от будущего человека, привыкшего мерить путь не рывком, а долгим, терпеливым шагом.
Елена, вся сотканная из порывов, восторгов и упрямства, тянулась к нему, как стрелка компаса к северу. Она никогда не умела ждать – хватала впечатления с налета, уносила их с собой. В его спокойной уверенности она находила опору, не тормоз – нет, – а тот камень у переправы, с которого удобно оттолкнуться для следующего прыжка. А он в ее безудержной энергии и способности радоваться мелочам – каплям на траве, синим крыльям сойки, теням от кружевной занавески – видел отражение скрытого в себе огня, заключенного в броню врожденной сдержанности.
