Пыль танцевала в луче солнца, пробивавшемся сквозь треснувшее окно на чердаке старого маяка. Чихнула, вытерла нос рукавом и оставила на щеке грязный след. Прекрасно. Теперь я была похожа не на реставратора, а на шахтера после смены.
– Эвелин, ты там еще жива? – крикнула снизу миссис Коллинз, владелица маяка, который давно превратился в музей, но в глубине души все еще оставался ее домом.
– Живее всех живых! – отозвалась, перебирая очередную коробку с пожелтевшими фотографиями и письмами.
Городской совет нанял меня для восстановления фресок в главном зале маяка, но миссис Коллинз попросила меня «заодно разобрать хлам на чердаке». Хлам оказался настоящей сокровищницей: морские карты, старые компасы, выцветшие открытки с признаниями в любви, написанными чернилами.
Я обожала эту работу. В чужих воспоминаниях можно было затеряться так, что собственные не казались такими уж болезненными.
Именно поэтому два месяца назад я переехала в этот крошечный приморский городок. Подальше от шумного города, от нашей с Майклом квартиры, от свадебного платья, которое так и не понадобилось. От фотографий в его телефоне, где он был с ней – своей коллегой, с которой он «просто дружил».
Посмотрела на свое отражение в старом пыльном зеркале, взгляд задержался на губах с красной помадой. Красная, стойкая, как моя броня. Майкл ее ненавидел. «Слишком вызывающе», – говорил он. Теперь я ношу ее каждый день.
В углу чердака, за старым сундуком, я заметила деревянную рамку, наполовину скрытую брезентом, вытащила ее, смахнула пыль.
И замерла.
На фотографии точно 1950-х годов, судя по одежде и зернистости снимка, были изображены трое: женщина в белом платье с волнистыми светлыми волосами, уложенной по моде того времени и красной – красной! – помадой.
Слева от нее – высокий мужчина с широкими плечами и серьезным взглядом. Справа – темноволосый, с дерзкой улыбкой и рукой, обнимающей ее за талию. Первый мужчина держал ее за руку.
Все трое смотрели в камеру так, словно бросали вызов всему миру. Перевернула рамку. На обратной стороне выцветшими чернилами было написано:
«Мы выбрали любовь, а не правила. Маяк помнит. 1953».
Сердце екнуло. провела пальцем по стеклу, словно могла прикоснуться к их тайне.
– Эвелин! – Миссис Коллинз поднималась по лестнице, шаги эхом отдавались в тишине. – Ты нашла что-то интересное?
