Когда я первый раз увидела их, счастливо поедающих мороженое на палубе в окружении престарелой дамы и двух слоняющихся подростков, их вид довел меня до тошноты.
Всего пару месяцев назад я сидела на веранде с горячим мятным чаем и читала маме вслух «Превращение» Кафки, когда она внезапно уснула в кресле-качалке. Через 2 дня семейный доктор сообщил о страшном неизлечимом недуге, который украл у меня последнего близкого человека за считанные мгновенья, прожитые для меня как одна секунда. Никогда прежде не чувствовала я такого сильного одиночества.
В свои восемнадцать лет я не успела сполна насладиться мамиными рассказами, каждое лето уезжая в загородный дом великодушной тетушки учиться хорошим манерам и получать должное образование. В темные зимние вечера я тосковала по своему первому и единственному другу, который находился от меня в сотнях километров, и предпочитала грусть разделять на чердаке, вдали от мамы и ее посетителей.
Всегда казавшаяся мне старой и несуразной, она резко приобрела вид молодой очень сильно исхудавшей девушки в красном платье с белым кружевом у рукавов и подола, единственной вещи, подаренной с ее слов моим отцом.
От своей мамы я получила огромное количество веснушек («твой поцелуй солнца»), вечно короткие и слабые ногти и кулон в форме сердечка, где внутри была фотография Лютика, маминого первого кота, и подпись «1 июля, 1 месяц». Это была единственная вещь, которую я забрала из нашего дома, вернее одного верхнего этажа, арендованного нами с моего рождения. Когда старая сварливая женщина в черной мантии постучала в дверь, по-злому пролепетала мне слова о соболезновании и повышении оплаты за три комнаты, денег у меня уже было меньше, чем я планировала. Последние купюры я отдала мужчине с серым лицом в железнодорожной кассе, доплатив за провоз клетки с котом, который постоянно вырывался, пытаясь меня оцарапать и показать всем своим животным нутром, что я ему не хозяйка, и прежняя была куда лучше.
Первым же делом уехала я с тремя платьями, парой гольф и дополнительными туфлями к своей тетушке. Отношения с ней всегда складывались у меня холодные и гораздо большее удовольствие я испытывала от езды верхом с ее сыном и ночным звездным скитаниям. Казалось, что я не виделась с ним целую вечность, но прошло только 4 года. За это время, со слов маминого частого гостя, я не стала взрослее, а только «утихомирила свой пыл и раздалась в боках». Никогда не понимала, что моя мама находила в грозном и пошлом толстяке, но она всегда отмахивалась и говорила, что без его помощи я никуда не пробьюсь.
