Одиночество обусловлено не отсутствием людей вокруг, а невозможностью говорить с людьми о том, что кажется тебе существенным, или неприемлемостью твоих воззрений для других
Карл Густав Юнг
Март
Сосновый бор в предвесеннюю ночь – местечко, где замирают жизни. Сырой и колкий воздух цеплялся за щеки Горислава, а ветви, торчащие из мокрого снега, обжигали холодом, пробирая до костей.Густая тьма поглощала его, затекала под кожу, леденила душу.. Он шел, почти не видя дороги, спотыкаясь о валежник и цепкие корни. В ушах до сих пор стоял оглушительный лязг чужой монеты и грубый хохот. Весь товар… Весь! Осталось лишь имя – Горислав, да долги, что висели на шее удавкой.
От голода сдавались ноги, мрачный мир понемногу исчезал из виду. И тогда он заметил свет.
Не тёплый огонёк деревенской избы, а размытое марево, пробивающееся сквозь сосновый бор. Замок. Слухи о нём ползли по селу давно, обрастая разрывающими душу подробностями, но голод – зверь куда более реальный, чем байки и легенды. Из последних сил путник плелся на луч света, подобно мотыльку, летящему к жгучему пламени.
Железные ворота замковой крепости были открыты, будто ждали. Двор – пустынен и молчалив. Камень стен поглощал любой звук, как погреба впитывают запах сырости. Ни стражи, ни конюхов, лишь огоньки в окне, которые так манили Горислава. Скрип его собственных сапог по мёрзлому гравию отдавался эхом в абсолютной тишине.
Он ощутил запах.
Голодный желудок сжался спазмом, учуяв его раньше, чем сознание. Не просто еда. Томлёная дичь с можжевельником и свежий хлеб манили ароматом. Запах маленького пира. Он шел на этот аромат, как зверь в капкан, отчаянно, движимый слепой животной надеждой.
Зал встретил его гнетущей прохладой и полумраком. В огромном камине едва ощутимо тлели угли. Единственный канделябр на дубовом столе доживал своё – воск стекал причудливыми наплывами, свечи мерцали, бросая на стены, уходящие в невидимый потолок, тревожные тени. Пламя играло на золоте и серебре посуды. А на столе… Боже. Утки с яблоками и ягодами, каравай, сыры в глиняных мисках, кувшин кислого кваса, пахучий хлеб.
– Есть тут хозяин? – голос Горислава прозвучал сипло и неестественно громко, оскорбляя тишину. – Милости прошу, дайте обогреться да ночлег попросить…
В ответ – лишь потрескивание в камине. Страх отступил перед всепоглощающим животным голодом. Он рухнул на скамью и начал есть, не мудрствуя. Горислав ел жадно, быстро, заглатывая крупные куски, не разбирая вкуса, лишь заполняя страшную пустоту внутри. Но даже так ему казалось, что он не вкушал ничего лучше.
