Август утопал в сиропном запахе: вишнёвые ароматы разбавлялись дымом от жаровен и запахом старой бумаги в витринах библиотеки, на столах у продавцов. Площадь была украшена гирляндами, развешанными ещё более неровно, чем в прошлом году: кто-то не дотянул, кто-то не захотел тянуть вовсе, у всех свои заботы. Люди переговаривались, махали друг другу кривыми руками, и казалось, что весь город лежит в этот день под мягким знаком вкуса и уюта.
Анна Морозова пришла за разными вещами, но в сердце у неё было небольшое тревожное ожидание. Она всегда приходила на фестиваль с тетрадкой: записывать рецепты, разговоры и имена для книги, которая ещё не вышла, но в которой она хранила город. Тамара Селезнёва стояла у стола с настойками, как обычно, сдержанная и одновременно с тем скрывающая от других что-то слишком важное. На её столе синели бутылки: у каждой своя история, и у многих была одна подпись: «Настойка – семейный рецепт».
– Анна! – Тамара помахала ей, как подруга, чей голос всегда означает спасение от скуки. – Поймёшь ли ты старушечку и то, как важно хранить рецепты? Без них вымрет запах родины.
Анна улыбнулась и взяла бутылку, на которой был приклеен кусочек бумаги: «Белая – семейный рецепт». Запах стоял травяной, тёплый, с металлом в послевкусии, который она не смогла назвать. Она отложила бутылку в карман куртки, как нечто, что нужно изучить, не выпить, а расшифровать.
У края поля стоял Никита Громов – крупный человек, чей смех был таким же тёплым, как и его пироги. Он любил фестивали и любил показывать гостям своей фермы то, что считал редким. В этом году он что-то прятал за спиной: глаза блестели, и он видел, как кто-то из горожан ходит с видом «я хочу знать». Анна подошла поближе.
– Как урожай? – спросила она.
– На славу, – ответил он, и в тоне голоса появилась та выпуклая гордость, которую дают долгие годы в земле. – Но есть одно. Пойди, посмотри в третьем ряду у забора. Только тсс.
Она пошла, потому что любопытство у неё – это работа. В сумерках, в ряду более тёмных листьев, мерцала одна ягода: не алый огонёк, а бледный, почти молочный шар. В толпе кто-то ахнул, кто-то пожал плечами, но Никита хранил улыбку, как ключ.
– Завтра покажу в лаборатории у Тамары, – тихо сказал он. – Это не для конкурсантов.
