**Sed semel insanivimus omnes**
(Однажды мы все бываем безумны)
Глава I: Бесконечность
Я не видел начала и, видимо, уже не увижу конца. Мои чернила пачкают бумагу. Прости меня, за то, что пишу только сейчас, но, стоя на пороге смерти, я готов рассказать тебе всю правду. Если ты читаешь это письмо, значит, я так и остался на окраине, объятой огнём Пальмиры. Эти места – огромный склеп, пропитанный кровавой историей прошлого. Хуситские цари, ассирийцы, римляне жгли и рубили плоть за право восседать и править «Невестой пустыни». Объятый огнём оазис в бескрайнем океане пустоты и безысходности, пороховая бочка, покрытая песчаными дюнами. Я не знаю, сколько ещё наши самолёты будут утюжить этот обезумевший от дикости смрад, назвавшийся голосом свободы, но знаю одно – всё, что мне пришлось испытать, никогда не отпустит меня, и я навсегда останусь пленником этой бескрайней пустыни. Говорят, что в былые времена, когда мир был погружён в бесконечные войны и разбит на сотни религий, пришёл чудак с надеждой спасти людской род, дать им свет, но они были настолько напуганы, что не придумали ничего лучше, чем распять его на кресте. И сейчас, где-то между Дамаском и Евфратом, я держу в обессилевшей руке деревянный крестик в надежде, что он где-то до сих пор слышит и пытается нас спасти. Каждый знает, что он смертен, но никто не думает о смерти, потому что она всегда рядом. Я, смотрящий на развалины храма Баала, приклоняющийся перед величием прошлого, чувствовал холод смерти, смешанный с запахом горящей нефти, будоражащей моё сознание. Я закрывал глаза и вспоминал долгие тёмные ночи на берегу Чёрного моря. Если тебе когда-то доводилось чувствовать запах моря, ты его больше ни с чем не перепутаешь: опустошённые глаза наполняются мутными водами при взгляде на бесконечную водную гладь. Шекспир говорил: «Зло в людях – точно море, не перестаёт бушевать, пока не обессилит самого себя». Я находил это выражение прекрасным и правильным. Не знаю, сможешь ли ты понять меня, понять, зачем я летел сюда. Просто мир стал светел, но сам свет – искусственным. Я же сгорал подобно свече, освещая путь. Принимал вызов смерти и чувствовал прикосновение её губ на своей шее. Каждый из тех, кто был рядом со мной, отчётливо понимал цену наших деяний. Моя история началась там, где многие оставляют надежду, где ночами приходится чувствовать запах ещё тёплой крови. Говорят, у каждого свой страх, но я точно знаю – есть глаза, которых боятся абсолютно все. Это глаза войны. Ты спокоен, только пока она не даёт тебе окунуться в них. Когда видишь женщин и детей, которым уже не помочь, когда белый фосфор прожигает их плоть, когда тот, с кем ещё вчера смеялся, лежит, перепачкав кровью лицо в предсмертной агонии. Война не прощает ошибок, оголяя все человеческие пороки, она призвана очищать людей. За время, что я был на войне, мне доводилось часто смотреть ей в глаза. Среди песков я терял счёт дням, переставал понимать, зачем я здесь. Моё время шло, и я знал – рано или поздно всё кончится. И пока время медленно тянулось за мной, я смотрел на это бесконечное море, раскинутое от края до края, и верил, что когда-то наступит конец. Твой взгляд на фотографии придавал мне сил. И хоть ты не знаешь, каждый раз, когда смерть была близка, я доставал твоё фото, понимая, что это может быть последний раз, когда я взгляну на тебя. Когда я только прилетел, море шептало мне о любви, теперь же оно шепчет мне совсем о другом. И мне страшно – страшно слушать эту говорящую со мной мёртвую бесконечность.
