Спираль, которая помнит

Я впервые упал с лестницы задолго до того, как вообще оказался на заводе.

Мне было двадцать семь, я сидел ночью на кухне, пил остывший чай и смотрел в тёмное окно. За стеклом отражалась только моя блеклая физиономия и лампа под потолком. Всё было до смешного обычным: грязная чашка в раковине, записка от мамы на столе, телефон с бесконечной лентой новостей.

И вдруг мир оборвался.

Ступень ушла из-под ноги так резко, будто кто-то выдернул её. Воздух ударил в лицо. Металл лестничного пролёта резанул по руке. Колено встретилось с жёсткой гранью ступени, чьи-то голоса вспыхнули сверху, кто-то крикнул. Я не успел выругаться. Лишь короткий, рваный вдох – и плотный удар в бок, в спину, в голову. Секунда, и тишина.

Я сидел всё там же, на своей кухне. Чашка с чаем стояла на столе. Телефон лежал экраном вниз. Никаких лестниц рядом не было.

Я посмотрел на свои руки. Ладони дрожали, пальцы сжались в кулаки. Никаких синяков, никаких ссадин. И всё же тело болело так, будто я действительно скатился с пролёта.

«Спокойно», – сказал тихий голос внутри.

Он не звучал в ушах. Не вибрировал в воздухе, не ломился в череп. Это было скорее ощущение, чем звук, привычная интонация, которую я знал лучше собственного дыхания.

– Это не со мной было, – прошептал я.

«Не в этот раз», – отозвался голос.

Я провёл рукой по лицу, чувствуя липкий пот на лбу. В горле стоял вкус железа. Запястье ныло, будто я уже успел его вывихнуть. Я встал, прошёлся по кухне, дотронулся до стола, до стены, до холодного подоконника. Всё было на месте. Только мир чуть дрожал, как стекло после удара.

Я знал, что это повторится.

Такие чужие воспоминания приходили ко мне не впервые. Иногда это были короткие вспышки: запах чужой весны, боль в чужом плечe, детский смех в доме, где я никогда не жил. Иногда – целые сцены, как эта: падение, крик, удар о бетон. Они возникали внезапно, выжигали сознание и оставляли за собой странную пустоту, как воронку после взрыва.

Долгое время я считал, что просто схожу с ума.

Мама списывала всё на усталость. Врач говорил о стрессе и советовал больше гулять. Коллеги шутили, что мне нужно отпуск, а лучше – новую жизнь. Никто не видел того, что видел я, и никто не слышал того голоса, который шептал иногда между мыслями.

«Это не болезнь», – повторял он, когда я снова хватался за виски. – «Ты просто помнишь больше, чем один человек должен помнить».