Возвращение к себе
Пепел был повсюду. Он был во рту, горький и едкий, как невысказанные слова. Он въелся в стены их пятнадцатилетней жизни, в шторы, которые она когда-то выбирала с такой любовью, в обивку дивана, на котором они сидели по вечерам, пока тишина между ними не стала гуще и плотнее любого разговора.
Елена стояла у окна, глядя на тёмную полосу Азовского моря вдали. Оно было холодным и неласковым, свинцовым под низким осенним небом. Именно здесь, глядя на этот горизонт, она впервые поймала себя на мысли: «А что, если просто уйти? Сжечь всё дотла?»
Мысль была как крошечная искра. Но она не погасла. Она начала тлеть где-то глубоко внутри, под грудой обид, усталости и молчания. Она пульсировала. То затихала, придавленная долгом, привычкой, страхом. То вспыхивала с новой силой, когда он, вернувшись с работы, швырял на пол грязные ботинки и сиплым от сигарет голосом бросал:
– Жрач есть?
Или когда, видя её задумчивость, язвительно усмехался: «Чего разнылась, принцесса? Опять в облаках летаешь? Спустись на землю, картошку почисть».
Она не была принцессой. Она была женщиной, которая за пятнадцать лет брака забыла, что значит – быть желанной, слышать ласковое слово, чувствовать за спиной не каменную стену равнодушия, а живое, тёплое плечо. Любовь превратилась в совместное прозябание. Нежность выгорела дотла. Остался только пепел.
Решающий момент наступил банально. Они спорили о сыне. Вернее, он орал, а она молчала, глядя на его перекошенное злобой лицо, и вдруг поймала себя на мысли, что не чувствует ничего. Ни обиды, ни злости, ни жалости. Пустота. Абсолютная, звонкая тишина внутри.
– Да ты вообще меня слышишь, стерва?! – рявкнул он, и брызги слюны блеснули в свете лампы.
В этот миг искра внутри неё вспыхнула ярким, ослепительным пламенем. Пепел отношений окончательно остыл. Пора было сжигать мосты.
Она упаковала один чемодан. Самый необходимый минимум. Ничего лишнего. Ничего, что могло бы напоминать о прошлом. Она оставила на трюмо тоненькое золотое колечко с маленьким граном – подарок матери на восемнадцатилетие. Мамы не стало, когда Елене было двадцать. Это колечко было самым дорогим, что у неё было. Она оставила его в надежде забрать позже, когда всё утрясётся. И старый фотоальбом с фотографиями мамы, папы, бабушки и дедушки. Вырвать эти страницы из жизни было слишком больно. Она оставила их, как оставляют раненую часть себя, надеясь, что когда-нибудь сможет вернуться и исцелить её.
