Дисклеймер: ВСЕ ПЕРСОНАЖИ ВЫМЫШЛЕНЫ. ВСЕ СОВПАДЕНИЯ СЛУЧАЙНЫ. ИСТОРИЧЕСКИЙ КОНТЕКСТ НЕ ДОСТОВЕРЕН. ДЯДЯ МАЙОР НЕ ШТРАФУЙ.
Петергофский сад Императора обладал той помпезностью и роскошью, за которую завидовали и ненавидели. Он смотрел на посетителя с вызовом, с гордо поднятой головой. Он будто бы говорил: тебе гость выпала честь соприкоснуться с богатствами всего света. Но помни, всем сей честью ты обязан хозяевам моим. И каково было его высокомерие снаружи, такова и нелепость внутри. Уж сколько страдали дивно-зеленые обои от влаги, уж сколько тепло вставало в трубах. Всё несуразно утопало в роскошестве, будто бы превосходные статуи фонтана, что нельзя ни рассмотреть, ни коснуться, стоящих – вот так срамота – обернувшись к вхожим гузном. И, вместе с тем, любого работника здешних мест задевало малейшее неуважение к местному убранству. И за уязвленную гордость они готовы были бить друг другу морды в кабаке. И я, право слово, не отличалась сдержанностью. Нет-нет, да оттаскаю за волосы какую девку.
Несмотря на жаркий полдень, по всему саду императорского дворца сновало столько мошкары из местных прудов, что глаз открыть не удавалось. Зелень стояла пожухлая, еле живая от солнцепёка последних дней. Под плотной тканью платья собирались капли пота, будто и не вчера бегала в городскую баню. Оно и не удивительно, международный банкет, о котором вот уже с месяц судачит весь Петербург, по щелчку не делается. Вернее, делается, но не по щелчку простых слуг.
Мы с Генриеттой торопились пробраться сквозь сноп живности, норовящей пролезть в рот, прямиком к кухне. Генриетта – моя подруга с начала работы служанкой во дворце. Два года уж как. Несмотря на замужество, пяток детей и разменянный третий десяток, энергии в этой женщине хватало на шестерых. Она работала на ровне со мной – шестнадцатилетней девушкой – ради оплаты обучения старших у мастеровых. С особой любовью Генриетта трудилась во времена балов – лишь бы глянуть на дворян, иностранцев и их великолепные наряды. Ее мать, столь же нежная ко всему заморскому, назвала свою старшую «Генриетта».
–Ах, Ульяша, давеча барыня на сегодняшний бал прибыла. Француженка. Такая шляпка у нее чудесная, такие перчаточки кружевные. Бледная-бледная, только щёки свёклой горят. А как они с Императрицей-матушкой обнялись, расцеловались.
