Как сисадмин Емеля хакнул сердце Марьи-искры!

Глава 1. Царский указ и лень Емелина.

В одном царстве-государстве, в бизнес-центре "Тридевятое", что высился на тридцать три этажа, правил царь Иван Грозный. Не тот, что в бороде и с посохом, а современный – IT-директор, в костюме с галстуком, но с характером таким же суровым. И был у него под рукой верный сисадмин Емеля, парень молодой, но ленивый до невозможности. Всё, что ему надо, – это чашка кофе, диван в серверной, и чтобы пинги не падали.

Однажды утром, когда лифты в "Тридевятом" встали как вкопанные, а сотрудники пыхтели, карабкаясь по лестницам, царь Иван ворвался в серверную с криком:

– Емеля, ты где, лежебока? Все системы горят, лифты не ездят, а ты тут с наушниками сериалы смотришь!

Емеля, не отрываясь от экрана, лениво протянул:

– Да ладно, Иван Грозный, перезагрузим – и поедут. Чё панику разводить?

– Перезагрузим? – взревел царь. – Это хакер, дурень! Кто-то коды наши взломал, лифты в "танец дьявола" пустил! Найди мне этого злодея, обезвредь, а то уволю к чертям собачьим и отправлю в колл-центр на звонки отвечать!

Емеля вздохнул, потянулся и пробормотал:

– Ну, по щучьему велению, по моему хотению, пускай этот хакер сам ко мне придёт. А то вставать лень.

Но щука, ясное дело, в серверной не водилась, а потому пришлось Емеле собирать рюкзак, брать ноутбук и отправляться на поиски. Он, конечно, ворчал, что лучше бы в "Танки" сыграть, но ослушаться царя было чревато.

Глава 2. Следы в цифровых дебрях.

Емеля, хоть и лентяй, в коде разбирался, как бабка в огороде. Сел он за свой ноут, подключился к сетям "Тридевятого" и давай логи читать. А там – следы хитрые, шифрованные, будто сам Кощей Бессмертный их оставил. Но Емеля не дурак, раскопал IP-адрес, который вёл в подвал бизнес-центра, где щитовые и провода.

– Ну, дела, – пробормотал он, спускаясь по лестнице (лифты-то не работали). – Это ж надо, в подвале хакер сидит. Может, там и Wi-Fi нету?

В подвале было темно, пахло сыростью и горелой изоляцией. Емеля включил фонарик на телефоне и вдруг услышал шорох. А потом – голос, звонкий, как звонок на перемене: