Последний удар молотка по наковальне – вот чем был для Константина Белова звук захлопывающейся бронированной двери «Газели». Глухой, финальный, отсекающий внешний мир и оставляющий внутри лишь три вещи: запах машинного масла, пота и напряженную тишину, густую, как кисель. Снаружи оставался шумный, суетливый город, плескавшийся против тонированных стекол, как навязчивый прилив. Внутри – кокон из стали и кевлара, мчавшийся по заданному маршруту, и три человека, каждый в своем замкнутом пространстве.
Константин сидел на жестком сиденье справа от двери, спиной к кабине водителя. Его поза – спина прямая, руки на коленях, взгляд, блуждающий по сварным швам на стене, – выдавала в нем военного, даже здесь, в этой тесной металлической коробке. Ему было под сорок, но годы, проведенные в пекле военных кампаний, наложили на его лицо отпечаток преждевременной стариковской усталости, прорезав глубокие морщины у глаз и рта. Глаза, серые и спокойные, как вода в лесном омуте, видели не внутренности броневика, а далекие пыльные дороги, растянутые колонны и вездесущий запах гари.
Напротив него, ёрзая и постукивая каблуком об металлический пол, сидел молодой парень, Артем. Ему было лет двадцать пять, не больше. Его лицо, еще не утратившее юношеской округлости, то и дело озарялось какой-то внутренней улыбкой. Он был новичком, на маршруте всего третий месяц, и эта работа для него все еще была приключением, игрой в солдатиков с настоящим оружием. Его «Сайга» с примкнутым магазином лежала на коленях, и пальцы то и дело перебирали ребра цевья, будто играя на невидимой гитаре.
Третий, Сергей Петрович, водитель, был им противоположностью. Человек-селедка, сухой, жилистый, с вечно насупленными бровями и сизым носом. Он молчал почти всегда, если не считать редких ворчливых замечаний по рации или ругательств в адрес лихачей на дороге. Его мир ограничивался дорогой, зеркалами заднего вида и вечным желанием поскорее закончить смену.
«Тише едешь – дальше будешь», – мысленно процитировал Константин старую поговорку, глядя на Артема. Парень был хороший, старательный, но его энергия, его желание куда-то бежать, выдавали в нем необстрелянного юнца. Белов же знал цену терпению. На войне спешка убивала быстрее пули. Здесь, в городе, правила были иными, но суть оставалась прежней: выживает тот, кто умеет ждать и наблюдать.
