И опустело то небо в полночь,
Дуновенье ветров не пело,
Я потом расскажу – хочешь?
Лишь начни разговор первым.
Так свинцовой мглою давило,
Привкус дня, помню, всё портил,
Лиц не видели, коих смутило,
Ведь мой возглас попал в точку.
Спотыкаясь, оно катилось,
Уж без звука, чтоб быть точным,
Помолчим хоть часок, милый,
Мир уже не такой прочный.
Ну здравствуй, маленький корабль,
Плывущий медленно в плену,
Озябший и местами дряблый,
Никто не ждёт тебя в порту.
И одинокий, и забитый,
Обманутый в счастливый час,
Теперь ты станешь ядовитым,
Да вот и твой маяк угас.
Бессмысленно освобожденье,
Оно покоя не несёт,
Не погрузит оно в забвенье,
Новой беды не отведёт.
Лучше ко дну пойти, но смело,
Чем есть с предательской руки,
Сейчас же в рабстве ты всецело,
И не лишить себя судьбы.
Смотрю, о маленький корабль,
Жалею. С вздохом прошепчу:
«Я тоже шёл и громко падал,
Но медленно не плыл в плену».
2015г
Сиреневые кудри. Непреклонны.
И, пальцами твоими чуть шурша,
Прощупываю жизнь в своих ладонях,
Которая, уж, кажется, прошла.
Сиреневые кудри твои пахнут
Жасмином, сцеженным из облаков.
Я не могу представить, что зачахнут
Поля несуществующих цветов.
Сиреневые кудри состригая,
Губами шевели имя моё,
И пусть весь мир тебя снова пугает,
Мы всё равно останемся вдвоём.
Сиреневые кудри сохраняя,
Так трепетно и вовсе не дыша.
Уходишь? Я тебя благословляю.
И пусть твоя душа давно грешна…
Я могу написать о зиме,
о мгле, ил
как на дно,
да без сил,
ненавидел он,
иль чтил,
не был мил
этот мир,
сколько в воздух секир,
на пустырь,
то не Рим
весь истёртый до дыр,
что угодно –
в нём стих,
средь немытых борзых,
только нет в них родных,
ни строки о любви,
губ своих не криви,
а нельзя,
так нельзя говорить,
так негоже травить,
уязви,
коли слово найдёшь
о любви,
им сдави,
не сдержи,
в паруса корабли,
хватки нет,
тени, свет,
ибо нечем ловить…
Твой портрет?
Не пиши.
Так холодно и нотами по венам
попеременно тянем нервы,
верно,
а может, и неверно, но гляжу,
не отвожу свой взгляд, не отвожу:
заметно…
И что поделать? Ты мне скажешь?
Не повторяй, пожалуйста, то дважды.
Одноэтажный
дом стоит вдали и машет
всё огнями, сад не пляшет –
не отважный,
хотя в мгновение я тоже не кричу,
вновь холодно и оттого не сплю…
Неважно.
Это всё уже давно не страшно,
Весь наш мир вдруг сделался бумажным,
он промок,
под одеялом не найду прохладных ног,
