От сияющей белизны снега резало глаза. Смотреть на него было настолько же невозможно, как на солнце. А то, еще вчера скрытое плотными серыми тучами, сейчас, будто дорвавшись и желая нагнать упущенное, пекло нещадно. От чего с каждой секундой становилось все жарче и жарче, словно Димка находился не посреди заснеженного и скованного льдом мира, а в пустыне Сахара. Или в калифорнийской Долине Смерти, о которой рассказывал на одном из своих уроков занудливый географ Руслан Юнирович.
Раскаленный воздух обжигал кожу. Особенно губы. Так, что казалось, они вот-вот полопаются, не выдержав, как кожура на сваренной в мундире картошке. А потом и сам Димка начнет плавиться, растекаться или запечется заживо, снаружи покрывшись хрустящей корочкой, а внутри выгорев дотла. Потому что ощущение было, будто вдыхаешь не воздух, а самую настоящую магму, очень горячую, жидкую и почему-то тяжелую, разъедавшую легкие, медленно подбиравшуюся к сердцу. И оно загнанно бухало, все мощнее, все надрывнее, молотом колотило по ребрам.
Голова обессиленно моталась из стороны в сторону. Перед глазами мелькали темные пятна. Или нет, цветные. Крошечные пестрые мошки. Они вспархивали, но почти моментально вспыхивали и сгорали, не выдержав жара.
Снег тоже не выдержал. Но он не просто таял, превращаясь в бегущие к водохранилищу ручейки, а сразу оборачивался паром, который не поднимался вверх, а собирался над желтоватой землей, делался все плотнее, клубился. Совсем как туман.
«Больше не могу», – хотел сказать Димка, но не сумел разлепить спекшиеся губы. Тем более уйти он тоже не мог. И даже не потому, что тело не слушалось, а из-за него, того, кто находился совсем рядом.
Димка давно уже не видел его, но хорошо чувствовал, а еще слышал его тяжелое рваное дыхание. И нет, он ничуть не боялся. Тем более лучший друг и одноклассник Жека Заветов тоже сидел рядом.
Вдруг он зашевелился, поднялся и медленно побрел, пошатываясь.
– Ты куда? – окликнул его Димка.
Не факт, что губы послушались, приоткрылись хоть чуть-чуть и получилось сказать вслух. Но Жека его все равно услышал, обернулся, так же беззвучно ответил:
– В лагерь.
– В какой… лагерь?
Сознание тоже плавилось, мысли путались, становясь тягучими и липкими.