Туман над Калининградом был особенным. Он не стелился по земле романтичной дымкой, как в приключенческих романах, а валил с Балтики тяжелыми, влажными клубами, впитывая в себя запахи старого камня и прелой листвы парков. Он словно запечатывал город в бутылку с янтарным кусочком прошлого, где время текло иначе – медленно, обволакивающе, тонуло в нем, как корабль на дне залива.
Лев Грозный стоял у окна в своей конторе, смотря сквозь запотевшее стекло на острый шпиль Кафедрального собора, тонувший в молочной мгле. В руке он держал тяжелую черную кружку с горячим чаем. Причем, всегда только с чаем. Никогда с кофе. Его организм, изможденный годами ночных допросов и адреналиновых всплесков, давно отверг этот губительный допинг. Чай был его ритуалом. Терпким и горьким, как и многое в его жизни.
Детективное агентство располагалась на втором этаже стилизованного под старину здания в Рыбной деревне. Напротив, за узкой протокой реки Преголи виднелись очертания острова Канта. Слева, отражаясь в воде, желтел фасад гостиницы «Шкиперская», а справа, над черепичными крышами, нависала стена бизнес-центра, словно напоминая, что за старинным фасадом такого важного здания скрываются сугубо современные пороки. Внизу темнела неподвижная, почти маслянистая гладь Преголи, от которой всегда исходило влажное, тревожное дыхание. Кабинет владельца детективного агентства был просторным и нарочито пустынным. Голые кирпичные стены служили фоном для немногих предметов: массивного дубового стола, на котором повторялся аскетичный порядок в миниатюре в виде аккуратной стопки белых стикеров для заметок, блокнота, видавшего виды и мощного деревянного органайзера, где одиноко соседствовали ручка и простой заточенный карандаш, да стены с картотекой – истинной гордости хозяина. Десятки ящичков, хранящих тысячи картонных карточек. На каждой – имя, дата, факт, предположение. Физическое воплощение его памяти. Он доверял только бумаге. Бумагу нельзя взломать, она не зависает и не стирается по ошибке. Ее можно перебирать в руках, чувствуя шершавость поверхности, отыскивая ответы на кончиках пальцев.
Его пальцы, длинные, с проступающими суставами, сейчас отбивали по кружке какой-то бесконечный ритм. Не так давно Льву исполнилось сорок шесть лет. И каждый год из последних шести, отпечатался на его лице не морщинами, а тенями. Тенями под глазами, цветом стали на щетине, проседью на висках, которая выглядела не как признак возраста, а как отметина пеплом его сгоревших надежд. Серые глаза, обычно холодные и собранные, сейчас были расфокусированы. Он оперся лбом о холодное стекло и смотрел в туман, но видел другое.
