Я заметил ее в самый последний момент. На обочине стояла фигура в черном дождевике, с капюшоном, закрывавшим почти все лицо. Строго и чинно. И, когда свет фар скользнул по ней, фигура вдруг приветливо и энергично замахала мне руками. Будто мы были давно знакомы и она меня сейчас узнала. Так меня подкараулила моя Судьба…
Поздний осенний вечер вязкой мглой уже охватывал все вокруг. Лишь слабыми светлыми, дрожащими пятнами мелькали еще сохранившиеся листья берез. Листва других деревьев выступала то тут, то там темными клоками, хаотично разбросанными на острых ветках. Мрачные тучи ползли по небу, множились и росли.
Места были не то чтобы незнакомые – здесь я проезжал уже несколько раз. Еще слышал жуткие истории о каких-то необычных находках в соседнем овраге, после которых люди чуть ли не сходили с ума. Но даже без всех этих баек я не захотел бы оказаться по доброй воле на этой узкой дороге с потрескавшимся от времени асфальте. Тем более на ночь глядя. Наверное, другие водители думали точно также – шоссе было почти пустым. Лишь изредка по встречной полосе проносились машины. Там, где ехал я, не было ни одной. И никто не остановился и даже не сбавил скорость, чтобы тоже рассмотреть эту дружелюбную фигуру в черной накидке. Ее просто не замечали.
А я заметил и обрадовался. Хорошо, что будет попутчик – за разговорами не уснешь.
Я очень устал. Пара стаканчиков кофе в придорожном кафе не решила проблему. Наоборот – у меня стало бешено биться сердце. Но стоило мне чуть успокоиться, как меня снова обволакивало дремой. Сопротивляясь, я вздрагивал, выныривал оттуда и испуганно смотрел вперед – на темно-серую грязную полосу шоссе. И сердце снова начинало противно колотиться. Эти качели уже стали меня порядком раздражать.
Я очень не хотел отправляться в эту поездку, но это был как раз тот случай, когда любое промедление грозило большими проблемами. Да и, если быть честным, работа – единственное, что у меня теперь осталось.
На удивление, дела сегодня складывались удачно. Но обратный путь вдруг оказался невероятно сложным. Мало того, что на меня волнами накатывал сон, так появилось ощущение чего-то тягостного. Мрачное предчувствие страшной катастрофы. А ведь я никогда не был суеверным – во время сессии в форточку не кричал и пятак в ботинок не подкладывал. Но теперь это предчувствие во мне с каждой минутой только росло и крепло. И я не знал, как на него реагировать.
