Все помешались на Чингисе
Или Чингис всех помешал…
Вот хан с глазами хищной рыси
Опять восходит на свой вал.
И долго молится. И вскоре
Молва в народе разнесёт,
Что смерть тому и роду горе,
Кто всуе хана помянёт,
Что имя хана непреложно,
Доступно только небесам,
Что помянуть его возможно,
Когда он соизволит сам…
И долго нукеры казнили,
Глупцов, нарушивших закон.
И солнце красное из пыли
Палило знойно… Этот сон
Приснился после возлияний.
Бутылка водки, как дурман.
Так пусть умрет от содроганий,
Назвавший пойло – «Чингисхан»!
11 декабря 2008 года
Никогда хорошо мы не жили,
Жили только на грани беды.
На обочине грязи и пыли
Затеряются наши следы.
Мы не знали хорошей дороги,
Не ходили по ней никогда.
Нас всю жизнь догоняют тревоги,
И всегда настигает беда.
Мы живём, все расчетливо взвесив
И боясь ошибиться на грамм.
Где-то птицы поют в поднебесье,
Но когда бы прислушаться нам…
9 мая 2008 года
«Я не знаю, за что ты наказан…»
Я не знаю, за что ты наказан:
Но нет в тебе чувства вины,
И людям ничем не обязан,
И люди тебе не должны…
Какое прекрасное время
Ты создал себе самому:
А честь – только лишнее бремя,
И совесть теперь ни к чему!
И люди поверят, не сразу,
В твоё торжество правоты.
Не зная, какую проказу
Несешь им в общении ты…
23 апреля 2008 года
И вот историки свободы
Раскроют нашу жизнь в тиши,
Где два генсека – за полгода,
И каждый год – развал души…
И, возвращаясь вновь к истокам,
Они прочтут наверняка
Про нашу жизнь по нашим строкам,
Где будет и моя строка.
Кто правил лучше, хуже, плохо –
Никто потом не хочет знать.
Но будут тихую эпоху
По нашим строкам изучать!
Сегодня мне ночью приснился Серега,
При жизни он не был таким никогда:
В хорошем костюме, ухоженный, строгий,
И, вроде, от прошлого нет и следа…
Он был моим верным и преданным другом,
Который меня понимал до конца
В жестокое время! И каюсь – с испугом,
Бывало, смотрел на меня, подлеца.
(Как жить и творить в суете Вавилона,
Под небом России, на вьюжных ветрах?
Имеющий дом, не имеющий дома
На разных всегда говорят языках)…
Безумный скиталец, бродяга несчастный
Он жить не умел, а другие смогли,
Оставив ему все подвалы, ненастья,
Холодное небо родимой земли.
Бездомный, запойный, братишка мой русский,
И в пьяном бреду сохраняющий мысль
Далекой культуры славян и этрусков,
Без всякой обиды смотревший на жизнь.
