Сквозь трещины в сердце

Аудитория пахла мелом, старыми учебниками и чем-то ещё – чем-то, что нельзя назвать, но что всегда останется в памяти как запах последнего детства. Я стояла у окна кабинета литературы, сжимая в руке потрёпанную обложку «Ромео и Джульетты». Учительница говорила о трагедии любви, но я думала о тебе. Ты опоздал. Как всегда.

А потом – звонок. Короткий, резкий, будто кто-то оборвал нить. Последний звонок сентября. Не последний в году – таких ещё будет много, – но именно этот почему-то казался прощальным. Может, потому что осень в этом году пришла рано. Или потому что я чувствовала: всё, что начинается сейчас, уже не сможет закончиться просто.

Ты вошёл, не извиняясь. Ветер растрепал тебе волосы, а на щеке – свежая царапина, будто ты снова дрался. Все обернулись. Я – тоже. Но ты посмотрел только на меня. Одним взглядом сказал: «Я здесь. Только для тебя». И сердце, которое я так старалась держать под замком, сделало лишний удар.

Потом была лекция. Потом перемена. Потом – ты у дверей столовой, с двумя стаканами горячего шоколада (я люблю с зефирками, ты запомнил). Мы не говорили ни о чём важном. Просто смеялись. Просто были рядом. Но в этом «просто» уже таилась вся будущая боль.

Потому что, когда ты слишком сильно кого-то чувствуешь – мир вокруг становится хрупким. И однажды он трескается. А ты остаёшься стоять посреди осколков, не зная, что было важнее: любовь… или то, что она разрушила.

Я не верю в судьбу. Но если бы верила – сказала бы, что ты пришёл в тот день не случайно.

Был понедельник. Серый, липкий, с дождём, который начался ещё ночью и не собирался кончаться. Мы с подругой сидели в столовой, обсуждая, как выжить до каникул, когда дверь распахнулась с таким грохотом, будто в школу ворвался ураган. Все замолчали. Даже мистер Хейз, наш хмурый завуч, поднял глаза от кофе. И тогда я увидела тебя.

Мокрый до нитки. Рюкзак через одно плечо. Взгляд – как вызов всему миру. Ты не извинился, не улыбнулся, просто кивнул директору и прошёл мимо, будто знал, что все и так будут смотреть тебе вслед. А потом – остановился. Прямо напротив нашего столика. Посмотрел на меня. Не на подругу, не на пустое место рядом – на меня.

– Ты Лина? – спросил ты, и в твоём голосе была хрипотца, будто ты кричал до этого. Или плакал.