Возвращение в сознание было не пробуждением, а насильственным изгнанием из небытия. Первым пришел звук – низкий, вибрирующий гул, похожий на скрежет гигантских, несмазанных шестерней. Затем – боль. Тупая, пульсирующая в висках, и острая, колючая, в каждом разбитом суставе. Андрей попытался вздохнуть, но воздух был тонким, разряженным, с резким запахом озона и вековой пыли.
Он открыл глаза. И ничего не увидел. Тьма. Абсолютная, всепоглощающая.
Он лежал на чем-то сыпучем и остром, похожем на смесь остывшего пепла и битого стекла. Он пошевелился, и каждый мускул отозвался протестующим воем. Воспоминания возвращались обрывками, как кадры из кошмарного сна: рев Ахара, крик Алёны, ее рука, исчезающая в пульсирующем разломе, его собственный отчаянный прыжок…
– Алёна! – хрипло позвал он.
Тишина. Густая, тяжелая, равнодушная. Гул не прекращался, он был фоном этого мира, его единственной, монотонной песней.
Он снова позвал, громче, вкладывая в крик всю свою надежду и страх.
– АЛЁНА!
Ответом было лишь эхо, странное, искаженное, которое, казалось, возвращалось к нему через несколько мучительно долгих секунд. Он был один.
Он сел, превозмогая боль. Его рука нащупала что-то рядом. Холодный, гладкий металл. Он поднял его. Клинок, который он выхватил у павшего ангела. В этой абсолютной тьме лезвие начало слабо, очень слабо светиться ровным, белым светом. Этого было достаточно.
Свет выхватил из мрака кусок сюрреалистического, безумного пейзажа. Он сидел в центре гигантской воронки из серого пепла. Небо над головой было темно-фиолетовым, без единой звезды, но его прочерчивали медленно плывущие, светящиеся узоры, похожие на архитектурные чертежи рухнувших городов. Вдалеке, на горизонте, торчали шпили зданий, растущих под невозможными углами, а над ними, в воздухе, висели острова из черного камня, с которых, как водопады, сыпался песок.
Междумирье. Лита рассказывала ему об этом месте. Свалка мертвых миров, кладбище забытых снов. Место, где реальность умерла и ее обрывки медленно гниют в вечности.
Он встал, шатаясь. Его тело было одной сплошной гематомой. Он провел рукой по голове и нащупал запекшуюся кровь. Ангельский клинок в его руке светился чуть ярче, словно отзываясь на его волю. Он был его единственным ориентиром в этом мире теней.
