Предисловие
Знаете притчу про кузнеца и смерть?
«Как-то пришла к кузнецу смерть и попросила поточить для неё косу.
Кузнец не поворачивался к странной собеседнице до последнего, думая, что это обычная женщина. Он хотел отказать ей в просьбе, но в определённый момент понял, кто именно зашёл к нему.
Сначала кузнец испугался, решив, что костлявая пришла за ним, но смерть объяснила: ей всего лишь нужно починить косу. Тогда кузнец согласился, так как отказывать такой собеседнице в просьбе могло быть чревато, и начал работать.
Смерть в это время тихо ждала в углу комнаты.
У кузнеца на языке вертелся вопрос, но мужчина боялся спрашивать, и всё же любопытство взяло верх.
Осмелев окончательно, мужчина спросил:
– Сколько людей было убито орудием, которое я сейчас точу?
Смерть знала, что он спросит её об этом, но всё равно вопрос ей очень не понравился.
– У меня никогда не было надобности кого-то убивать, – ответила она. – Когда-то я была молода и красива, сопровождала упокоенные души в иной мир, но потом мне пришлось измениться. Я видела, как люди убивают друг друга ради корысти. Злоба и жадность вызывали ссоры, убийства, войны. Мало людей умирало от старости. Все их деяния отражались на мне… Именно поэтому мне пришлой измениться. Чтобы не было видно крови и следов человеческих мучений, я накинула на себя чёрные одеяния. Годы тоже взяли своё: красавицы больше нет, она постарела.
Кузнеца волновал ещё один вопрос.
– Зачем же тогда нужна коса?
– Это не орудие для убийства, как многие думают. Она нужна для того, чтобы косить траву, ведь дорога в рай, зарастает».
Часть 1. Тишина
Он был первым и будет последним. Он – тишина после вопроса, на который нет ответа. Он – финальная точка в самой длинной из книг под названием «ЖИЗНЬ». Его имя было не именем вовсе, а функцией, древним звуком, означающим неизбежность – Азраил.
Он стоял в луче лунного света, пробивавшегося сквозь пыльное окно в комнату старого профессора.
Воздух пах лекарствами и одиночеством, и, конечно же, смертью.
Профессор лежал, примирившись со своею судьбой, его грудная клетка едва заметно вздымалась.
Азраил не испытывал ни жалости, ни торжества. Он был инструментом.
Его пальцы, холодные и безжизненные, как мрамор, коснулись тончайшей, невидимой обычному глазу нити, что связывала душу старика с бренной оболочкой. Один аккуратный взмах – и нить оборвалась беззвучно, не оставив доказательств своего существования.
