Певец городского дна: мир Такэды Ринтаро
Есть писатели, чьи имена навсегда вписаны в историю литературы золотыми буквами. И есть те, чье наследие подобно старому городу, скрытому под слоями современности: чтобы найти его, нужно свернуть с главного проспекта и углубиться в узкие переулки. Именно к таким авторам принадлежит Такэда Ринтаро (1904—1946) – бунтарь, хронист и тонкий стилист, чье творчество стало мостом между классической японской традицией и бурным XX веком.
Его жизнь сама по себе могла бы стать сюжетом для романа. Родившийся в 1904 году в бедном квартале Осаки, в семье полицейского, мечтавшего стать адвокатом, он с детства впитал контрасты японского общества эпох Мэйдзи и Тайсё: официальное рвение отца и убогие реалии трущоб, мечты о карьере чиновника и рано проснувшуюся страсть к литературе. Трагическая смерть матери, ставшая для юноши точкой невозврата и утвердившая его в желании стать писателем, словно прошла красной нитью через все его последующее творчество, полное сочувствия к хрупкости человеческой судьбы.
Его путь в литературе был извилист и полон метаний. Студент Токийского императорского университета, друг и соратник таких разных фигур, как Кадзии Мотодзиро Кадзии и Ода Сакуноскэ, он начинал с влияния модного тогда «неосенсуализма», чтобы вскоре окунуться в бурные воды пролетарской литературы. Его ранний рассказ «Насилие», опубликованный в 1929 году, был запрещен цензурой, но принес ему громкую славу и признание такого взыскательного критика, как Кавабата Ясунари. Однако подлинный голос Ринтаро зазвучал тогда, когда он, пройдя через разочарование в политизированной литературе, обратился к своим корням – к жизни городских низов, к миру уличных историй.
Именно здесь, в описании будней обитателей токийских и осакских трущоб, мелких торговцев, ремесленников, гуляк и неудачников, Такэда Ринтаро обрел свою главную тему. Он стал летописцем жизни городского простонародья, наследником великого Ихары Сайкаку, чьим биографом он впоследствии выступил. Его проза, с одной стороны, полна грубоватой, почти физиологической правды, а с другой – пронизана лиризмом и ностальгией по ускользающей красоте повседневности. В его рассказах и провестях, таких как «Японская трёхгрошовая опера» или «Современная поэма», пульсирует настоящая жизнь с ее запахами, вкусами и звуками, с ее горечью и мимолетными радостями.
