У Савельева со смертью были отношения прямо сказать ненормальные. Он не мог к ней привыкнуть, хотя 15 лет работал с ней бок о бок. Он думал о ней постоянно, знал ее запах, чувствовал расстояние, на котором она стоит от пациента. Он не спал, годами не мог слезть c корвалола. И все больше боялся за жизни жены и дочери. И страдал от этого молча, увеличивая количество сигарет в день и пытаясь не испортить домашним жизнь своими навязчивыми кошмарами. Домой он приносил рассказы о скорой только забавные и со счастливым концом. И жена Катя понимала, что смерть победила, исключительно по разложенным по всей кухне учебникам по реаниматологии, окутанным плотным занавесом сигаретного дыма.
И эту историю он бы не принес домой, если бы…
Савельев и молоденький лейтенант милиции стояли напротив входа в подвал старой пятиэтажки. Сырое дыхание просачивалось изнутри и обволакивало тяжелую железную дверь.
Холод поднимался по ногам Савельева и подбирался к животу. Зубы стучали.
Лейтенант держал как меч папку и постоянно облизывал заветренные губы.
– Зачем нас позвали?
– Вы должны подтвердить смерть.
– Похоже Гусь это не твой случай. – с досадой проговорил Савельев и похлопал фонендоскоп, спрятанный подальше от холода.
– Пойдем Лейтенант. Ждать бестолку. Будет только страшнее.
В подвале оказалось тепло. В глубине его горел свет, дрожащий и мутный от пара. Мерно как часы где-то капало с трубы. Они начали продвигаться в сторону света.
Под одиночной лампочкой на полу, кружочком, как будто у воображаемого пионерского костра, облокачиваясь друг на друга лежали дети. На головах у всех были разорванные целлофановые пакеты. Вместо костра лежали тюбики от клея «Момент». Едкий запах клея поднимался от детей, смешивался с паром и зависал. Лейтенант начал кашлять.
