Маленьким девочкам многое запрещают.
Света сидела на прохладном полу в комнате летней кухни, где стояла мамина швейная машинка «Зингер». Воздух был густой, напоенный запахом нагретого дерева, ткани и сладких абрикосов, которые стояли, собранные в эмалированный тазик.
Ее мама – Дуся – сидела, наклонившись над отрезом ситцевой ткани. Ее темные кудри покачивались, нога мерно качала педаль, а игла быстро-быстро бегала вперед-назад, оставляя за собой ровную строчку.
Цок-цок-цок…
Этот звук заполнял весь дом, как тиканье большого часового механизма. Он был уютным, но в то утро Свете он казался слишком громким и скучным. Он заглушал пение птиц и шелест листьев.
Света подошла к окну. Их двор был большим и зеленым. Папа работал на стройке, он сам сложил белые стены их хаты-мазанки, построил крепкий забор. Это он посадил деревья: вот грецкий орех, вот та черешня, с которой они собирали ягоды, вот абрикос, с ветки которого Света в прошлом году слезть не могла, и ее снимали почти как котенка. У забора жужжал малинник – целое море из колючих веток, пчел и сладких ягод.
На конек сарая приземлились два диких голубя, они ворковали – «до-Дууууси, до-Дууууси». Голуби перебирали лапками и поворачивали туда-сюда головы. Света смотрела на них и думала о бабуле Агафье Амосовне. Бабуля жила в Кривом Роге, и у нее тоже были голуби, она кидала им горсти мокрого пшена и крошек во дворе. Горобцы воровали у них крошки. А еще у бабули пахло корицей и всегда стояло на столе блюдо с только что испеченными пирожками.
– Маму, – тихо сказала Света, не отрываясь от окна. Она подперла щечку рукой и поэтому скучала еще больше.
Цок-цок-цок… Машинка не умолкала.
– Маму! – громче повторила она, подходя к маминой спине.
– Да, доца? – откликнулась Дуся, закусив губу и аккуратно выводя закругленный шов на чьем-то новом платье.
– Маму, давай поедем к бабуле? – Света обняла маму сзади, уткнувшись носом в ее мягкую хлопковую блузку. Она пахла мамой – пирожками, душистым мылом и
нитками.
Дуся на секунду остановилась, чтобы поправить ткань, погладила дочку по головушке.
– Съездим, солнышко, вот закончу эти заказы…
Но в ее глазах Света увидела не поезд до Кривого Рога, а бесконечные метры ситца в горошек и цветочек. Она отпустила маму и отошла. Мамино «скоро» было таким же далеким, как луна на дневном небе.Она посмотрела на маму, снова склонившуюся над работой, на ее сосредоточенные брови. Посмотрела на голубей за окном, которые вот-вот улетят в большое небо. И приняла решение. Серьезное, взрослое, как у папы.
