Глава 1. Песчаное одиночество
Пустыня тянулась во все стороны, куда хватал взгляд, – золотое море, в котором не было ни начала, ни конца. Днём она пылала под нещадным солнцем, будто сама была живым существом, медленно дышащим жаром и пеплом. Ночью – превращалась в холодное серебро, укрытое звёздным покрывалом. И где-то среди этого бескрайнего молчания жил мальчик по имени Арам.
Он не знал, сколько ему лет. В пустыне время не измерялось днями – только ветром. Иногда он думал, что был здесь всегда: что родился из песка и ветра, как и всё вокруг. Его домом служила пещера в изогнутом бархане, а единственным спутником – старый кувшин, где он хранил воду, собранную по капле из редких туманов. Днём Арам бродил по дюнам, следуя за игрой теней, а по вечерам садился на вершину самой высокой и смотрел, как солнце опускается в песок. Это был его единственный ритуал – прощание с днём и ожидание новой тишины.
Иногда ветер приносил странные звуки – будто кто-то шептал за холмами, но когда он подходил ближе, там никого не было. Тогда он начинал говорить сам – с пустыней, с небом, с солнцем, с самим собой. Голос звучал глухо, словно чужой.
Чтобы не забыть, как звучит слово «жизнь», он начал лепить из песка птиц. Сначала – маленьких, неуклюжих, с крыльями, похожими на обломки листьев. Потом – всё больших, всё изящнее. Он лепил их часами, пока пальцы не трескались от сухости, а потом смотрел, как ветер медленно сдувает песчинки, превращая каждую птицу в вихрь и унося её в сторону горизонта.
– Лети, – тихо говорил он, – может, там, где ты будешь, кто-то услышит обо мне.
Так он говорил каждой, но ни одна не возвращалась. Песок снова ложился в равнину, ветер уносил его следы, и Арам оставался один, будто всё происходило лишь во сне.
Иногда он пытался придумать, откуда он здесь. Может быть, его оставили родители, когда шли через пустыню и не смогли вернуться? А может, он – просто часть самого ветра, забывшая, кем была прежде? Он не знал. Да и спрашивать было не у кого.
По ночам, когда луна вставала над барханами, Арам чувствовал, будто она наблюдает за ним. Тогда он говорил ей о своих мечтах.
Он мечтал о звуке воды, о запахе дождя, о человеческом голосе, который сказал бы ему: «Ты не один».
Но сильнее всего он мечтал, чтобы хоть одна из его птиц ожила.
