Если у команды «Последнее Пиво» был неофициальный гимн, то его автором, несомненно, был Элвис. Но если существовало неофициальное гастрономическое шоу, то его единственным и неповторимым ведущим был тоже он.
Ритуал поедания Элвисом чипсов был сродни перформансу. Он не просто утолял голод. Он творил. Его излюбленной сценой был скрипучий причал старого пирса, где он, восседая на бочке, мог созерцать воду и вдохновляться на новые баллады.
Он вскрывал пачку с таким трепетом, будто это была не упаковка с жареной картошкой, а бесценный манускрипт.
А потом начиналось главное. Элвис погружался в процесс с полной самоотдачей. Его пальцы, ловко перебирающие струны гитары, с чипсами вели себя как слон в посудной лавке. Он целился в рот, но траектория полета хрустящей картофельной пластинки была непредсказуема, как полёт диска в его первом матче алтимат.
Ритуал поедания был не просто принятием пищи. Это была трагикомедия в трёх актах, главным героем которой выступала анатомическая несовместимость крокодильего тела и упакованной закуски.
Излюбленной сценой для этого действа служил старый, прогнивший пирс, вдававшийся в мутную воду. Под ногами скрипели доски, пахло влажным деревом, тиной и далёкими штормами. Элвис восседал на заветной бочке из-под солёных огурцов, от которой ещё долгие годы исходил лёгкий огуречный дух, смешанный с его собственным, болотно-музыкальным ароматом.
Акт первый: Вскрытие.
Он брал пачку с благоговением, словно это был архивный альбом с нотами. Его короткие, мощные лапы с толстыми когтями были созданы для того, чтобы ломать гитары о головы врагов (в метафорическом смысле), а не для вскрытия целлофана. Он тыкал в пачку когтем, она выскальзывала, он хватал её зубами, пачка мялась и рвалась сбоку, выстреливая в воздух облачком соли и перца. Первая чипса, как дань уважения, отправлялась в воздух и неизменно падала в воду, где её моментально хватала вечно караулившая у пирса старая, покрытая шрамами щука по кличке Глория.
Акт второй: Трапеза невезения.
И вот тут начиналось главное. Проблема заключалась в геометрии. Лапы доброго аллигатора с прической из водорослей были короткими. Морда – длинной. Расстояние от лапы до рта было для чипсы настоящим путешествием с препятствиями.
Он зажимал хрупкий треугольник между когтями и устремлял его ко рту. Но чипсина, подчиняясь законам аэродинамики, которых Элвис не признавал, начинала жить своей жизнью.
