Это был один из тех паршивых мирков, к которым человечество привыкает со все большим смирением. Над огромным Лиманом, которую местные жители называли Смрадной Лужей, медленно шевелилось газовое облако. В отравленных водах ее колыхались нефтяные поляны и многочисленные лужайки из старого тряпья, гнилых досок, пластиковых лохмотьев, банановой кожуры, консервных банок, бутылок, размокшей бумаги, раздутых трупиков корабельных крыс.
Берег был продолжением Лужи. Тихо издыхала рощица кокосовых пальм, задавленная холмами и хребтами «дикого» мусора. В плотной газовой дымке угадывались скалоподобные силуэты большого города с его бетонными причалами, возле которых трудно ворочались мазутно-ржавые чудовища танкеров и сухогрузов. И, наконец, колоссальный свалочный пик, слепленный в престижных целях из привозного мусора и бытовых вещей, выброшенного на Свалку. Словно грязный палец, увеличенный в тысячу раз, пик торчал посреди Свалки. Вершина его поднялась до облаков и, казалось, упиралась в раскаленное равнодушное светило, потерявшее свой натуральный цвет…
Сеньор Леонсио Алмейда, рослый мужчина лет сорока, с ленивым любопытством наблюдал за агонией чайки, попавшей в мазут. Приливная волна выталкивала птицу все дальше на берег, и она судорожно скребла песок распростертыми крыльями. Сеньор Леонсио вспомнил вычитанное где-то у птиц, попавших в такие переделки, атрофируются грудные мышцы. Он поворошил ногой груду стекла. Взять осколок и почистить от грязи перья? Плевать. Все равно умрет. Он повел взглядом по Лиману и берегу, полюбовался зловещими облаками. К этому пейзажу он давно привык, как и к тому, что большая часть помоечного населения была безнадежно больна, а меньшая сопротивлялась болезням с помощью высокого жизненного уровня, дипломированных медиков и невежественных, но удачливых лекарей и колунов. Сеньор Леонсии принадлежал к лучшему меньшинству, это было видно по его одежде, по осанке, по отсутствию язв на лице, да и по тому, что он мог себе позволить болтаться без дела на безлюдных пляжах Лимана.
Не совсем безлюдных. Потому что какой-то невзрачный чел в застиранной футболке появился из-за груды хлама и вежливо поздоровался.
– Как думаете ее можно спасти? – кивнул он на птицу.
Горящие черные глаза пытливо всматривались в лицо сеньора Леонсио. Впалые щеки и крупные скулы незнакомца были плохо выбриты – мешали крохотные язвы, , по-видимому, следы кислотных дождей или влажных бризов с Лимана.
