История Мии действительно была историей постоянного противостояния. Снаружи она могла казаться человеком, достигшим значительных высот для своих лет, но внутри нее шла непрекращающаяся борьба, и начало этой борьбы лежало в далеком прошлом.
Семья Мии представляла собой крепость с очень толстыми стенами и определенными, незыблемыми законами. Эти законы были просты и заключались в следовании установленному порядку, приоритете практичности над мечтами и необходимости соответствовать ожиданиям окружения. Мия же с самого детства была девочкой с другим складом ума. Она видела мир не в четких контурах, а в полутонах и оттенках, ее интересовали причины поступков людей, а не сами поступки как факт. Родители трактовали ее вдумчивость как упрямство, ее мечтательность как лень, а ее вопросы – как вызов их авторитету. Стена непонимания росла с каждым годом, превращая дом из места, которое должно давать тепло, в поле молчаливой холодной войны.
В такие моменты отчуждения человек инстинктивно ищет опору в друзьях. Но и здесь судьба не была к Мие благосклонна. Друзья в ее жизни появлялись и исчезали, как актеры, выходящие на сцену лишь на одно действие. Они были спутниками определенных периодов: школьных лет, университета, первой работы. Каждая такая дружба была искренней в своем моменте, но не выдерживала испытания временем или кардинальными переменами в жизни Мии. Лишь одна нить протянулась сквозь годы – нить дружбы с единственной подругой Алисой. Эта девушка стала для Мии тихой гаванью, молчаливым свидетелем всех ее бурь. Они могли не общаться месяцами, будучи занятыми своими делами, но в момент кризиса звонок или сообщение от подруги приходили точно в нужный момент, и между ними не требовалось долгих объяснений. Эта связь была тем якорем, который не давал Мие окончательно унестись в открытое море одиночества.
В восемнадцать лет, устав от постоянного чувства, что ее не слышат и не понимают, Мия совершила поступок, который казался ей спасением, а на деле оказался бегством. Она вышла замуж. Брак этот был заключен не по холодному расчету и не по страстной любви, а по отчаянной надежде обрести, наконец, свой уголок, свое пространство, где ее правила будут главными. Виктор был хорошим человеком, но они были слишком разными, она слишком молода, он сух. Разница в двенадцать лет давала о себе знать. Они были слишком ранеными собственными историями, чтобы суметь построить что-то прочное. Пять лет их совместной жизни напоминали попытку сложить пазл из деталей разных наборов. Что-то вроде картины складывалось, но общая картина никогда не была целостной, а несходство деталей вызывало постоянное раздражение.
