Записки доктора Карла Джорша, найденные среди его вещей.
19 октября.
Я прибыл в приморский городок Примбот по совету коллеги, одержимого странными керамическими артефактами, которые местные рыбаки временами вылавливают в своих сетях. Воздух здесь спертый, пропитанный запахом гнилой рыбы и соленого тумана. Сами жители – угрюмы и замкнуты; их взгляды скользят по чужаку с подозрением, а в глубине глаз, кажется, плещется что-то мутное и древнее, как само море.
Мне удалось снять комнату в лачуге на отшибе, у старика по имени Реджарин. Он почти не говорит, лишь бормочет что-то несвязное под нос. Но в его хижине я нашёл то, ради чего приехал: осколок странной тёмно-зеленой керамики, испещренный рельефными знаками, не похожими ни на одну известную письменность. На ощупь он ледяной, даже когда лежит у печки. Я положил его на стол и при свете керосиновой лампы пытаюсь зарисовать эти адские завитки. Они кажутся одновременно хаотичными и невероятно сложными, словно заключают в себе геометрию иных измерений.
23 октября.
Сегодня ночью мне не спалось. Я ворочался на жесткой кровати, слушая, как ветер воет в щелях стен. И сквозь этот вой я услышал Другой Звук. Тихий, едва уловимый шёпот. Он исходил не с улицы, а изнутри комнаты. Я зажёг лампу. На столе лежал осколок. И мне почудилось, что те самые знаки на нём словно бы пульсируют в такт мерцанию пламени. Шёпот стал отчетливее. Это был не голос, а скорее скрип, похожий на трение тысяч влажных чешуй друг о друга, складывающийся в подобие речи. Я не разобрал ни слова, но в моём сознании всплыли образы: чёрные бездны, циклопические руины, скрытые под толщей океана, и нечто, медленно движущееся в вечном мраке.
Я в ужасе закутался в одеяло и просидел так до рассвета. Это была галлюцинация, не иначе. Усталость и угнетающая атмосфера этого проклятого места.
27 октября.
Шёпот повторяется каждую ночь. Я уже не борюсь с ним. Я слушаю. Мои сны наполнились видениями. Я вижу Великий Город, Нектилус, как называют его в шёпоте, спящий в затопленных склепах под волнами. Я вижу Его, Того, Кто ждёт, чьё тело сложено из руин и древних звезд, чьи сны определяют судьбы миров. Шёпот называет Его именем, которое я не смею повторить даже на бумаге. Оно жжет разум.
Я нашёл ещё несколько осколков у Реджа. Он, увидев мой интерес, лишь хрипло рассмеялся и указал на море. «Они там, в глубоких местах, – просипел он. – Они ждут. Иногда… дарят.» Его слова повергли меня в леденящий ужас. Я понял, что эти артефакты – не просто обломки. Они – послания. Или, быть может, якоря.
