Глава 1.
Москва, конец 19го – начало 20го века. Зима, глубокий снег, особняк князя Михаила Николаевича выглядит внушительно и немного мрачно. Длинные коридоры, темные люстры, зеркала, отражающие больше, чем просто комнаты.
Князь Михаил Николаевич – интеллигентный, благородный, но с внутренней тревогой, которая растет в его душе.
Екатерина – его жена, умная, загадочная, с тайной связью с миром духов.
Снег ложился на Москву густым, бесшумным покрывалом, как будто город замер в ожидании чего-то неизбежного. В огромном особняке на Тверской улице князь Михаил Николаевич стоял у окна и смотрел на мерцающий фонарь, едва виднеющийся сквозь снежную завесу. Его зуб ныл так сильно, что каждое дыхание казалось острой иглой.
– Надо вызвать доктора, – пробормотал он себе под нос, сжимая щеку.
– Уже вызван, господин, – тихо ответила Екатерина, его жена, скользя по коридору, словно тень. – Он должен быть здесь через час.
Михаил Николаевич вызывает доктора Платонова из-за боли в зубе. Доктор прибывает в особняк на санях в снежную бурю. Уже с первых минут ощущается странная атмосфера, повозка скрипит так, будто под ней что-то живое.
Когда доктор приступает к лечению, он начинает ошибочно удалять не те зубы. Но, это не просто ошибка, вместе с зубами из князя начинают высвобождаться странные, зловещие сущности, которые он хранил всю жизнь.
Час растянулся на вечность. Михаил Николаевич ощущал, как темные углы комнаты будто сгущаются, а зеркало на противоположной стене отражает не только его лицо, но и искаженную тень, которая движется независимо от него.
Когда послышался скрип саней на заснеженной мостовой, сердце князя забилось быстрее. Доктор Платонов вошёл, закутанный в меховую шубу, его глаза блестели необычным светом, а в руках покачивался черепичный чемодан с инструментами.
– Добрый вечер, князь, – произнёс он слегка заплетающимся языком, – снег нынче не щадит никого.
– Зуб болит невыносимо, – сказал Михаил Николаевич, и вдруг почувствовал странное напряжение, словно воздух вокруг стал гуще.
Доктор улыбнулся странной улыбкой, будто знал больше, чем положено. Он разложил инструменты, но в воздухе повис запах крепкого вина, смешанный с чем-то резким, почти химическим.
– Начнем, – сказал Платонов, и первый инструмент в его руке блеснул в свете свечи.
