Африканское солнце беспощадно раскаляло песок и стены полуразрушенных зданий. Редкий заблудившийся в этих кварталах ветер поднимал пыль разрушенных стен. Воздух был горяч и насквозь пропах войной. После очередных выстрелов повисла тишина. Ещё один многоэтажный дом зачищен от террористов. Местами чувствуется запах запёкшейся крови на обжигающем песке и стенах.
На сегодняшний день нам осталось пройти ещё один квартал, в котором когда-то, ещё в мирное время, буквально год назад, бурлила жизнь. Но сегодня эта местность выглядит, словно давно заброшенные каменные джунгли, частично занесённые песком из ближайшей пустыни. Вместе с песками ветер перемен принёс и смерть. Очередная бессмысленная война не понятно за что.
Мы прошли практически весь квартал, не встретив сопротивления. Остался последний дом. Каждый шаг нужно совершать предельно аккуратно. На каждом шагу может быть установлена мина-ловушка, за каждым углом может подстерегать смертник, либо фанатик с автоматом.
И вот я вошёл в комнату на втором этаже. Вроде всё чисто. Я делаю шаг в сторону и слышу шорох за окном. Балкон! Я не проверил балкон! Я помню, как услышал звук металлического предмета упавшего на пол. Это определённо была граната. Я лишь успел сделать несколько выстрелов в сторону балкона, прежде чем упасть на пол. Одна из моих пуль наверняка попала в цель. Предсмертный крик от пулевого ранения ни с чем нельзя перепутать. Судя по голосу, это был молодой человек, я думаю, не старше двадцати пяти – тридцати лет. Я упал на пол, но не успел полностью прикрыть лицо. Это была ослепляющая граната. Из-за неё я ослеп на один глаз. Эти мгновения растянулись для меня на часы. Они словно перетекали в бесконечность. Это всё, что я помню о том случае. Я очнулся лишь спустя какое-то время в госпитале.
Очнувшись, я был удивлён тому, что у меня видят оба глаза, хотя я чётко помню, что правым глазом я не видел из-за ослепления гранатой.
Как оказалось, что от взрыва ослепляющей гранаты я действительно получил ожог роговицы и ослеп на один глаз, но мне несказанно повезло, так как нашёлся идеально подходящий мне донор и мне сделали пересадку роговицы.
Для меня, как и для многих моих сослуживцев, война это лишь работа. Среди нас есть люди, для которых служба это жизнь. Кроме войны они ничего не умеют. У некоторых из нас есть семьи, некоторые одиноки. Есть несколько человек, которые открыто говорят, что им нравится убивать. Кто-то воодушевлён диким патриотизмом. Я не люблю убивать. Каждый раз, когда мне приходится лишать кого-то жизни, я словно лишаюсь части своей души. Это не передать словами. После каждого такого случая меня мучают кошмары.
