Паромщик смотрел вдаль, где виднелись на фоне голубого безоблачного неба сияющие купола деревенской церквушки. Вокруг было тихо, ни одна птица своим щебетанием не нарушала покой. Речная гладь отражала, словно чистое зеркало, деревья и кустарники. Только легкая рябь от проплывающих возле парома уток смазывала на мгновение четкую картину, отпечатавшуюся на воде.
Старичок, убаюканный безмолвием, сидел, прислонившись к столбу.
– Поторопись, Ивашка, – подталкивала бабушка Софья сонного внука.
– Мама, он бежит, как может, успеем, не бойся, – худая женщина средних лет защищала сына, с благодарностью смотревшего на нее.
Паромщик встрепенулся и встал со своего места. Оглядывая с ног до головы женщин в длинных платьях, он приветственно кивнул, а мальцу подмигнул. Роясь в ветхих карманах, нащупал залежавшуюся там карамельку, достал и протянул на шершавой ладони мальчику. Бабушка пригвоздила ребенка взглядом, от чего тот весь скукожился и потупил взгляд. Паромщик растерянно проговорил:
– Доброго утра вам, угостить можно парнишку?
– И вам здравия желаем, не приучайте его к излишествам. Скромности во всем пусть учится с малых лет, – пожилая женщина поправила платок на голове, затянув его потуже, и мельком бросила колкий взгляд на свою дочь и внука, которые молчали.
– Вам на тот берег?
– А куда же еще? Прогуляться мы бы и в другом месте могли. Дело у нас важное, – таинственно ответила она. – Агриппина, помоги Ивашке, а то еще споткнется, упадет. С него станется.
Агриппина, одной рукой придерживала ситцевое платье, цепляющееся за коряги, а другой взяла сына за руку и помогла ему перебраться на паром. Пока вредная бабушка Софья отсчитывала мелочь, завязанную в носовой платок, паромщик сунул мальчику в карман штанов конфетку, заговорщицки улыбнувшись. Ивашка сглотнул от страха, боясь быть наказанным. Но никто не увидел этой передачи.
Мальчик озирался по сторонам: он первый раз переправлялся на другой берег. Было и страшно, и радостно на душе. Ивашка пытался поймать взгляд мамы и бабушки, но те застыли в одной позе, смотря в сторону берега. Восхищение от увиденного сменилось тоской, казалось, что даже вокруг стало вмиг темнее, хотя на небе не было ни облачка. Уткнувшись себе под ноги, он вздыхал, пока паром не приткнулся к берегу.
