Однажды Восилей почувствовал непонятный зуд. Это был не просто связанный с дерматитом или другими сопутствующими ему заболеваниями зуд, а глухое, отдалённое, накатывающее из ниоткуда желание писать. Писать срочно и по возможности стихами. Когда Восилей впервые это желание почувствовал, от растерянности его даже бросило в жар. "Ничё се!" – промелькнуло у него в голове. Достав из кухонного шкафа бутылку самогонки, он зубами выдернул пластмассовую пробку, налил себе целый стакан и тут же залпом выпил его. Ему было неподдельно страшно. Следом за самогонкой он отправил в рот половинку кислого огурца, толстый с нежной розовой мясной прожилкой кусок сала и, тщательно всё прожевав, настороженно замер. Стало спокойнее. Пугающие его внутренние порывы хоть и не исчезли окончательно, но несколько притупились. Чтобы закрепить результат, Восилей быстро налил себе ещё полстакана и осушил его в одну секунду. Стало вообще хорошо. Через какое-то время на смену пугающей и несформировавшейся до конца первой мысли пришла другая – выйти на улицу и "полирнуть пивом" выпитое. Бегло осмотрев себя и найдя, что надетые на него спортивные с выпуклыми коленками брюки были хоть и изрядно помятые, но тем не менее ещё вполне пригодные для "выхода в свет", Восилей подтянул резинку и, накинув на плечи куртку, вышел на улицу.
Там во всей своей палитре и многообразии красок буйствовала залитая золотым солнцем осень. Было свежо. Одиноко пролетающие паутинки блестели серебряными нитями на фоне глубокого голубого неба.
Взяв в ларьке литровую бутылку пива, Восилей пошёл к находившемуся рядом с домом парку. Найдя свободную стоявшую у небольшого паркового озера лавочку, он сел под навесом, прижавшись спиной к металлической трубе. Наслаждаясь тишиной, Восилей медленно открыл пиво и сделал из горлышка пластмассовой бутылки большой глоток. Почувствовав, как пиво пьянящей прохладой прокатилось куда-то вниз, он отхлебнул ещё раз и, блаженно зажмурив глаза, выдохнул. Его голову наконец-то заволокло таким знакомым и желанным отрешением, при котором весь окружающий мир в своём очевидном несовершенстве и противоречии стал терять всякий смысл.
"И солнца яркий след, и утки на пруду.
Вся жизнь – чреда сует, всё катится в пи..ду…"
Это настолько неожиданно выплыло у Восилея из тёплой пелены алкогольного тумана, что он испуганно открыл глаза, быстро отвинтил крышку на горлышке бутылки и одним махом выпил больше половины. Обтерев рукой губы и отдышавшись, он достал сигарету, закурил и замер.
