Рассвет над Виареджо всегда был особенным. Золотистые лучи солнца медленно скользили по волнам Тирренского моря, превращая воду в жидкое серебро. Соленый бриз приносил с собой запах водорослей и свободы – аромат, который состоял из тысячи оттенков: йода и тины, рыбьей чешуи и морской пены, древесины рыбацких лодок и дегтя. Это был тот самый час, когда древняя Этрурия просыпалась в Тоскане, когда время словно замерло между вчерашним днем и сегодняшним утром.
Альберто Фиоре знал это побережье как свои пять пальцев. Семьдесят два года жизни, из которых пятьдесят он провел в море, научили его читать каждый знак природы – от едва заметной ряби на воде до цвета облаков на горизонте. В его загорелых руках, покрытых сетью морщин и старых шрамов от рыболовных крючков и соленой воды, покоилась пара весел, отполированных до блеска годами работы. Сегодня утром море было спокойным, почти зеркальным, что обещало хороший улов.
Но что-то было не так.
Альберто почувствовал это нутром, тем самым шестым чувством, которое развивается у людей моря. Вода казалась слишком тихой, слишком покорной – не той живой, дышащей стихией, которую он знал всю жизнь. Даже волны накатывали на берег с каким-то нехарактерным шепотом, словно боялись нарушить чью-то вечную тишину.
Чайки вели себя странно – кружили над одним участком пляжа плотной, тревожной стаей, но не садились. Их крики звучали не как обычное требование рыбы или хлеба, а как предупреждение, как причитание на древнем языке, который понимают только ветер и волны. Белые крылья мелькали в утреннем свете, то сверкая, то пропадая в золотистой дымке тумана, и в их полете было что-то отчаянное, почти человеческое.
– Странное утро, – пробормотал он себе под нос, поправляя потертую бейсболку с выцветшим логотипом какой-то футбольной команды.
Положив весла в лодку так, чтобы они легли крест-накрест – старая примета на удачу, – Альберто неспешно пошел к тому месту, которое так беспокоило птиц. Его резиновые сапоги шлепали по мокрому песку, оставляя глубокие следы в зыбучей смеси воды и мелких ракушек. Каждый шаг сопровождался тихим хрустом – под ногами ломались крошечные домики моллюсков, смешивались водоросли и обкатанное морем стекло.
