Полупустые улицы. Полупустые окраины города. Все это – мой привычный пейзаж. Я привыкла выживать на развалинах, грезя о лучшей жизни. Однажды я для себя решила – придет день, когда я выберусь из этой грязи и стану достойным человеком. Когда-нибудь. Непременно. Я всегда невольно ухмыляюсь сама себе, когда думаю об этом, потому что это «когда-нибудь» никогда не настанет, не в нашем безумном мире и точно не для меня.
Я свернула в еще более узкий проулок, минуя лужу, ставшую вязкой от грязи. Толкнув плечом тугую дверь, я проскользнула внутрь места, которое я называю домом. Если, конечно, помещение с треснувшими стенами и постоянно текущим потолком можно назвать чьим-то домом. Для меня, дедули и моей сестры это было лучшим местом.
– Сестрица, ты наконец пришла? Все в порядке?
– Сколько раз говорю, где твои манеры? С вошедшим сначала надо поздороваться, – заворчала я, снимая солнечные очки и кладя их на тумбочку у входа.
– Да кому нужны эти твои манеры! Все равно из дому носа не кажем, какая разница, – нахохлилась Василиса.
Я повесила пальто на гвоздь в стене, попутно переобувая ноги в потрепанные временем тапки. Наконец, я смогла избавиться от огромной кепки-восьмиклинки и повесить ее поверх пальто. Растрепав вспотевшие бледно-рыжие волосы, я шагнула внутрь нашей небольшой квартиры.
– Угу, и поэтому надо превращаться в невоспитанную оборванку, – не унималась я.
– Будет вам, девочки, лучше давайте я чайник вскипячу, да мы спокойно пообедаем, – дедуля, как обычно, прервал нашу бесполезную перебранку, подходя к плите.
– Деда дело говорит. Садись уже, молодая бабуся, – беззлобно посмеялась Василиса, – как сегодня с торговлей? Удалось что продать?
– Угу, свитера, что ты связала, были сегодня нарасхват – все скупили. Поэтому, – я наклонилась к рюкзаку, доставая оттуда пакет картошки и небольшой кусок куриного мяса, – сегодня у нас как никогда сытный ужин.
– Ура! – Василиса радостно захлопала в ладоши, – хоть как-то, да пригождаюсь вам!
Мы жили небогато, можно даже сказать, бедно. Дедуля был уже стар, поэтому пару лет как поневоле оставил работу. Он никогда особо не рассказывал, что за работа у него была, хоть мы с сестрой и пытались выспросить. Все, что он говорил – занимался наукой. Василиса не могла работать из-за своего здоровья: обе ее ноги были повреждены. Хоть она никогда не жаловалась, но мы с дедушкой видели, как она тихо плачет по ночам из-за этого. Эта травма сломила ее, и она перестала покидать дом. Возможно, будь у нас деньги, мы бы смогли вылечить ее ноги, но единственные источники денег для нашей семьи – это небольшая пенсия дедушки и доходы от продаж вязаной сестрой одежды. Что касается меня – я всегда чувствовала себя виноватой за то, что не могу устроиться на хорошую работу из-за своего
