Домой

День, когда сообщили, что мы теперь другое государство, помню как сейчас. Туманный декабрь девяносто первого, по дороге со школы на здании комиссионного магазина встречал ранее незнакомый двухцветный флаг.

В беседах взрослых звучало новое слово страны, вокруг обсуждения, чувство обречённости, многие не понимали и не принимали. Казалось, что пришло неизвестное далёко, о котором хором пели под алым знаменем в актовом зале.

Как дети большой семьи, при распаде остались с тем, с кем сказали, без собственного выбора, любви и привязанности. «Как же так, а мы? Ведь жили вместе, дружно, в огромной стране, гостили, ценили и строили общее. А теперь?» Пустота окружила души и умы миллионов людей с родиной в сердце на долгие годы.

Из окон слесарской мастерской видна дорога к проходной предприятия. Каждое утро тянется редкая вереница неспешных тёмных силуэтов. Чем ближе к турникету, на уставших лицах просыпается улыбка, грустные глаза дают блеск и глубокое ожидание радости.

Работа – единственная отдушина людей, вымученных восьмилетней войной. Беспрерывные бомбардировки, отсутствие света, воды, газа, продуктов – всё крепко сдавило сильные характеры, но не сломило.

Выросшее поколение войны научилось по звуку определять тип, расстояние и опасность прилётов. Из круга близких знакомых в живых осталось десятая часть. Старшие же постарели сильно.

Сковавшее терпение, усталость, боль.

После утреннего дождя прояснилось небо, солнце по-весеннему устремилось в окна жёлтыми лучами, осветило игру пыли над дощатым полом, контрастом показало чертежи, стопки бумаг, столы, инструменты.

Дежурство двадцать второго февраля, обед, звонок по внутреннему. «Миша! Обзвони всех коллег, кроме пенсионеров, – хриплым голосом сообщил начальник. – Собираемся на военкомате, с собой еды на несколько дней и мыльно-рыльные принадлежности».

Вдумчиво, размеренно, внутренне собранно. Волнение мелкой искрой ощущалось в груди, но спокойно сообщил всем, упаковал своё.

Дома пустые стены, полная тишина, некому проводить, обнять в дорогу, фотографии родителей из чешского серванта улыбкой посмотрели мне вслед закрытой двери.

Тёплая погода сопровождала всю пешую, редкие ручьи и лужи пересекали путь, а родные улицы будто оглядывались молча в спину, донося эхом взрывы низкой волной.