Пациент №1: Отягощенная наследственность.
В домоуправлении номер 8, по Садовой улице отключили воду. Встревоженные сей фактом жильцы тут же принялись обзванивать диспетчерскую, но все попытки до неё дозвониться заканчивались тем, что недовольная девица с кудряшками поднимала трубку, бросала что-то невразумительное и тут же вешала её. К решению проблемы были привлечены максимальные силы в лице дворника Михаила Львовича, которого отправили пешком до Арбатской, выяснять, почему девицы так упорно вешают трубки. Дворник не хотя выбрался на свет из своей каморки, подслеповато прищурился на взволнованных жителей, дыхнул перегаром и, шатаясь, побрёл на Арбатскую. Его условились прождать полчаса. Но ни через час, ни через два долгожданный Михаил Львович не явился, и в головах жильцов умерла последняя надежда уйти на работу чистыми. Столпившееся у парадной народное собрание вскоре опять разбрелось по квартирам.
Директор московской художественной гимназии, Альберт Сергеевич, проснулся сегодня позже обычного. Будильник, как назло, не сработал, а служанка Дина, святая обязанность которой было следить за исправностью будильника, куда-то испарилась. Не на шутку встревоженный, Альберт Сергеевич скатился с постели и, даже не взглянув по обычаю на своё отражение в большом трюмо, повешенном над кроватью, бегом побежал к умывальнику. Открутив ручку, тот уставился на блестящий чугунный кран, из которого так и не потекла вода. Директор гимназии не любил опаздывать, почти так же сильно, как и приходить на работу, не приняв ванну, не подушившись и хорошенько не напудрившись. А сегодня утром, ровно в десять ноль-ноль, так не кстати, в гимназии планировалось важнейшее совещание, о тематике и целях которого строжайше воспрещалось кого-либо оповещать. Никак не мог Альберт Львович прийти на него не помытым и не выбритым так же, как и не мог не прийти вовсе.
Вылетев в проходную, Альберт принялся барабанить в соседскую дверь. Минуты через три дверь со скрипом распахнулась и высунулась растрёпанная голова тётки Марфы.
– Альбер Сергеевич, вы зачем шалите? Пожар что ли приключился? «Или что похуже?» —хриплым басом спросила Марфа и сонно зевнула.
Жена бывшего госсекретаря, а ныне – его вдова, Марфа Васильевна, грузная взбалмошная бабка, большую часть жизни она занималась тем, что спала – в любое время суток, днём или ночью, её можно было найти мирно похрапывающей в её небольшой комнатке – под тремя тяжёлыми одеялами или же в кресле на кухне – опять же под пледом. Оставшееся свободное время Марфа также проводила взаперти, но уже в компании кредиторов, бакалейщиков, соседок, госслужащих и других приятных личностей, которым при жизни покойный супруг успел задолжать целое состояние. Денег у Марфы почти никогда не было, поэтому она, напоив гостя разведённым чаем, принималась практиковать на нём всё своё ораторское искусство или, как бы это сказали простым языком, – пудрила мозги и водила за нос. Альберт Львович не раз удивлённо заглядывал к ней в комнату, услышав доносящиеся крики и звуки ломающейся мебели. Это Марфа, войдя в раж, принималась рыдать и ползать на коленях перед гостем, сдирая с головы косынку, взывая того к глубокому чувству сочувствия. И почти всегда неудавшийся кредитор принимался поднимать бабу с колен, успокаивал и уходил с таким же пустым карманом в придачу с внутренней виной, что он посмел побеспокоить и просить о чём-то бедную убивающуюся горем вдову. Справедливости ради стоит сказать, что горем та никогда не убивалась. Мужа, который таскал у неё последние копейки на попойки, да мешал ей высыпаться по ночам, она не только не любила, но даже и не уважала. Всё ждала, когда тот сопьётся до смерти и оставит, наконец, в покое. А узнав, что её супруга пырнули ножом грабители в тёмном переулке, Марфа спокойно выдохнула и отправилась спать.
