Николай вошёл в палату вслед за хмурой пожилой медсестрой, и пока та аккуратно заправляла его кровать свежим бельём, осмотрелся. Палата была на двоих, довольно просторная и чистая, с большим окном и белыми прикроватными тумбочками. Сосед по палате лежал лицом к стене, то ли спал, то ли просто не хотел вступать в разговор с незнакомым человеком.
Николаю хотелось обо всём подумать и принять окончательное решение об операции, шансы которой были ничтожно малы. Он закрыл глаза и горько усмехнулся, умирать в 40 лет не хотелось…
Вечерний обход врачи начали с него, а потом перешли к соседу, который так и лежал неподвижно на боку лицом к стене.
– Валентин Иванович, боли по-прежнему сильно мучают или полегче? – обратился один из докторов, тронув пациента за плечо. Тот повернулся и, держась рукой за тумбочку, сел в кровати.
Николая прошиб пот, несмотря на плотную широкую повязку на глазах мужчины, он сразу узнал бывшего друга, а потом ненавистного врага, которому все эти мучительные годы одиночества мечтал отомстить… Да, это его крупная голова с густыми пшеничного цвета отросшими волосами. Красивые, четкого рисунка полные губы, но только как-то скорбно поджаты, словно усилием воли он сдерживает рвущийся из груди крик боли. Глаза и половина высокого лба плотно спрятаны под медицинской повязкой, но Николай никогда не забывал его серо-зеленые со скрытой смешинкой глаза с длинными тёмными ресницами. Из неказистого подростка Валек превратился в очень красивого юношу, многие девушки с курса старались привлечь его внимание. Только наука захватила его целиком, студенческие конференции, статьи в научных журналах, крепкая дружба с Николаем и забота о больной матери – это и было, казалось, главным в жизни Валентина.
– «Лжец, подлый предатель, иуда! Увёл Маринку у меня перед самой свадьбой, наплевал другу в душу, выставил посмешищем перед всеми!» – ярость затопила сознание. Николаю хотелось схватить бывшего друга за грудки и трясти до тех пор, пока тот не объяснит, зачем он это сделал.
Ночью Николай не спал совсем: вся его нескладная жизнь словно присела на край его постели и невыносимой болью стиснула виски и затылок. Валёк, сломавший ему жизнь был рядом. Николай крепко сжал зубы, чтобы не застонать от ярости и боли, еле справляясь с желанием встать и вцепиться в его горло. Будь Валёк не так беспомощен, наверно, Николай дал бы выход своей необузданной ярости, а так…
