Иру Тюрину и Алису Синицкую сложно было назвать лучшими подругами, скорее просто очень хорошими знакомыми. Девушки изредка встречались, отправлялись в какой-нибудь модный клуб, танцевали до упаду, а потом разъезжались кто куда. Иногда переписывались, обсуждали знакомых парней.
Не сказать, что Ирина была красавицей, но волосы, кожа и фигура у неё были изумительные. Толпы мужчин вокруг Тюриной не вились, но каким-то образом, она шутя могла захомутать любого красавчика. Алиса всегда поражалась и втайне завидовала этому невероятному умению подруги. Иногда та могла сделать это ради спора, азартно блестя глазами: «Смотри, да учись, показываю чудеса бесплатно!» – задорно смеялась Тюрина. Подмигнув подруге, она шла к намеченному молодому человеку и через некоторое время парень, словно привороженный, да что там, как будто загипнотизированный покорно начинал исполнять Иркины капризы.
Алиса списывала подобные странности на невероятную харизму Тюриной, немного завидовала, но в целом особенно не интересовалась, как у неё так лихо получалось. Наверное, есть у человека настоящее обаяние, думала Алиса, да такое, что сражает мужиков наповал. По прошествии некоторого времени Ира вышла замуж, Синицкая – вслед за ней. Как это часто бывает в жизни, каждая пошла своей дорогой. Алиса сменила фамилию, стала Репиной. Прошло немало времени. Алисе было тридцать пять, когда они вновь увиделись.
Пасмурным январским днем женщина забежала на рынок возле дома за свежими овощами. Купив необходимые продукты, собиралась уходить, когда Алису остановила женщина с изможденным усталым лицом. Одета она была в старушечью потрепанную шубу из непонятного зверя, похожего на нутрию. Кое-где мех был вытерт до белых проплешин. Голову тетушки украшал цветастый платок, а на ногах красовались валенки. В общем, образ а-ля деревенская бабуля.
– Алиса, привет! – Внезапно женщина тронула Репину, за рукав шубы. Посмотрела в глаза. Взгляд был тяжелым, лицо хмурым.
Алиса немного испугалась. Нечасто её хватали чужие люди, да ещё при этом называя по имени. А эта дама была точно незнакома. Невольно отодвинувшись, Репина пристально всмотрелась в её лицо. Увидела смутно знакомые черты, словно небрежно заштрихованные, искаженные художником по имени Жизнь, и ахнула.
