Посвящается Н.
«Там чудо покрывает ум»
«Посети внутренность земли, и, исправившись, ты найдёшь спрятанный камень»
Часть 1
Когда я пришла, меня встретил хромой. Он тяжело опирался на трость. Высокий, худощавый, полуседой и волосы полудлинные.
– Здравствуйте, мадам!
– Здравствуйте!
Я ожидала чего-то другого. Посмотрела на его ноги.
– Обескураживающе, – Кивнул он, заметив мой взгляд. – Но не убийственно!
Я вновь посмотрела на него, ему в глаза.
– Вы так себя успокаиваете?
Я вдруг поняла:
– Или меня?!
Усмешка на его губах.
– Боль учит.
– Чему же?
– Смертей много, а жизнь одна!
Я посмотрела на трость, и подумала, – Сколько смертей ты уже прожил!?
Иаков борется с ангелом на картине Александра Луи Лелуара.
– И боролся Иаков с ангелом, с Судьбой, и остался хром!
Он стал рядом со мной.
– Это вы…
Я посмотрела на него.
– Я!
Оскал улыбки.
– «В [жизни] моей вините немецкого поэта Гейне, выдумавшего зубную боль в сердце!
– «В сердце»? – Смутилась я.
– Знаком ли вам язык марсиан, язык поэзии!?
– «Марсиан»?
– Эти ребята собрались на Марсе, чтобы писать стихи…
– На Земле их писать нельзя?
– Невозможно, – Земля для стихов неподходящее место!
– Почему?
Он пристально посмотрел на меня.
– Думаю, вы знаете… Вы знаете!
Я поняла его. А он – меня.
– Язык поэзии это язык страдания…
– Да, мадам.
Его глаза вспыхнули.
– Язык поэзии – это язык, на котором говорит Смерть.
Его зовут Тамал Тапас, и он коллекционер эзотерических книг.
Он пригласил меня сесть в своём эффектном кабинете.
– Расскажите о себе!
– Что? Что вы хотите знать?!
– Всё, всё, что можно сказать незнакомцу!
– Незнакомцу можно сказать больше, чем знакомцу.
Усмешка на его губах.
– Вы правы.
Посмотрел с интересом, оглядел.
– Я представлял вас другой.
– Вы меня представляли!?
Я улыбнулась.
– Да, – Кивнул он. – Мне сказали, что вы необычны.
– В сравнении с кем?
Я снова улыбнулась.
Он посмотрел на меня задумчиво.
А потом:
– В сравнении с обычными людьми.
– А какие они, обычные люди?!
Он удивился моему вопросу.
Нашёлся:
– Обычные!
Я рассмеялась.
– Разве это плохо, быть обычным…
Посмотрела ему в глаза.
– Быть человеком!
Я осмотрелась; что-то нечеловеческое было в его красивом кабинете.
– Почему вас так называют, – Лхаса?!
Я вновь посмотрела на него, – в мрачные бездны глаз.
– Я понимаю язык ребят… с Сириуса.
– «С Сириуса»?
– Вы сказали; поэты живут на марсе, а я говорю: души их живут на Сириусе!
