·
Когда-то пришли в заброшенный край добрые и трудолюбивые люди и положили там асфальт. Как только они ушли, вслед за ними из леса выбрался голодный Некто и асфальт погрыз.
Добрые люди обиделись и больше не пришли. Вот и вся история наших дорог.
Деверь вел предельно аккуратно. Лучшие инструктора вождения – любовь к своей машине и невыплаченный кредит.
Клиренс Лексуса позволял кататься по умеренным бездорожьям. Но когда автомобиль преодолевал более серьезные ямы, что-то страшно хрустело под колесами, а под днищем раздавался жалобный звук, который в переводе с языка Данилкиной «ласточки» означал «ой, папочка, больно!!!».
Данила страдал. Страдал, застревая со своей ненаглядной в пробке. Когда в салоне оказывались грязные люди и оскверняли нежный полимер нутра, его собственное сгорало от боли. Он смотрел на свое авто с нежной жалостью, как мать смотрит на перворожденное дитя, не веря, что этот сгусток нежности, выплюнутый ею в безжалостный мир, способен выжить.
С момента вступления в бездорожье атмосфера в салоне пропиталась такой ненавистью ко мне, что не справлялся даже Морриконе со своими меланхоличными свирелями. Каждый острый камень, бьющий в шину, Данила мысленно вгонял мне в сердце и ему становилось легче.
Ну и ладно.
– Останови здесь, – потребовала я, заметив женщину с пустым ведром, которая отошла от центра дороги к обочине, чтобы пропустить нас.
Я опустила стекло и спросила:
– Добрый день! Вы, случайно не знаете, где здесь живет Марья? Бабка, которая гадает.
– Бабка, которая гадает?– сказала женщина и рассмеялась почему-то. – Знаю.
– А как туда проехать, не подскажете?
Она ответила насмешливым тенором:
– Так её же нет, Вы в пустой дом едете.
Я одновременно испугалась и рассердилась.
– Как это так – «нет»? А где она?
– Здесь бабка ваша.
Сначала я не поняла, о чем она говорит, а затем охнула и поспешно выбралась из салона.
Невысокого роста, светловолосая, в шерстяном синем платье: теперь она нравилась мне настолько, что я готова была ее обнять.
– Я к Вам. – сообщила я.
– Так ясно, что не к соседям, – Марья окинула смеющимся взглядом, – Езжайте до горки и ждите часок. Кое-куда схожу и вернусь.
Я покосилась в сторону авто. Перспектива ждать «часок» удручающе подействует на деверя. Может, даже впервые в жизни увижу его истерику. Но на сочувствие к нему меня уже не хватало. Мне себя-то уже нет сил жалеть. Главное, мы на месте.
