Бескрайность. Это было первое впечатление, выжигающее все мысли. Северная тайга в конце августа казалась морем, застывшим в миге увядания. Жёлто-бурая пожухлая трава, прошитая лёгким багрянцем кустов, растущих под елями и низкорослыми берёзами, колыхалась на ветру.
Небо, низкое и тяжёлое, затянутое свинцовой пеленой, сливалось в конце прямой трассы с горизонтом в безрадостное молочное марево.
По дороге, зажатой с обеих сторон стенами леса, ехал видавший виды ГАЗ-3308. За кабиной возвышался ярко-жёлтый кунг с красной полосой посередине, на которой белой краской крупными буквами было написано «АВАРИЙНАЯ СЛУЖБА ЭЛЕКТРОСЕТИ». Вдоль трассы тянулась ЛЭП, провода натянуты на деревянных столбах, установленных здесь при царе Горохе.
И провода, и разбитая дорога, и машина, попрыгивающая на кочках, казались лишь временным препятствием для дикой тайги. Если бы по этой дороге изредка не ездили, то она заросла бы и исчезла с лица земли. Но пока в отдалённом посёлке на отшибе цивилизации продолжали жить люди – на трассе иногда появлялись грузовики, а по артериям проводов бежал электрический ток, как кровь, питающий вымирающее селение.
Машину вёл Сэвтя Вылка. Его приземистая крепкая фигура словно выточена из северной ели – такая же несгибаемая. Глаза, прищуренные в постоянном напряжении, бегали между бесконечной линией трассы и деревьями с обеих сторон дороги, выискивая знакомые ориентиры в этом однообразном и унылом пейзаже. Пальцы мёртвой хваткой держали руль, чувствуя каждую кочку, каждый просевший участок дороги.
Рядом с водителем сидели два пассажира.
– Чёртова дорога, – выругался Андрей Середин. – Кажется, мои почки сейчас выскочат через горло. Ты уверен, что мы не заблудились, Сев?
– Путь один, – буркнул Сэвтя, не отрывая взгляда от дороги. – Куда ты здесь заблудишься? Ни одного поворота. Тут и слепой проедет.
– Один путь до края света, – ехидно процедил Степан Краснов. Лицо, изрезанное преждевременными морщинами, было спокойным. – Расслабься, Андрюха. Наслаждайся природой. Чистый воздух. Птички щебечут.
– Не слышу я никаких птичек.
– Если перестанешь ныть и прислушаешься, то услышишь.
Андрей хмыкнул и отвернулся к окну. Он не любил, когда старшой начинал шутить и выпендриваться.
Бесконечная равнина, заросшая лесом, утомляла взгляд, навевая тоску. Ещё пара часов тряски в гробовой тишине. Затем Степан посмотрел на часы и выбросил очередной окурок в окно.
