Я называю себя свидетелем. Это моя работа. Я не приношу смерть. Я прихожу вперёд неё. Нехорошо, когда кто-то остаётся в такие моменты одиноким. Потому я рядом. Мне доверяют всё то, что нужно оставить, чтобы не переходить грань с лишним грузом.
Иногда, когда я спешу провожать кого-то, мне встречаются странные бледные тени. Вижу я их и в некоторых домах, где приходится бывать, но они не подходят ко мне, прячутся, наверное, они даже меня боятся, хотя я никогда не смог бы сделать им ничего плохого. Это те, кто не смог уйти, не захотел оставлять свой груз. Кто перед смертью рвался остаться, цеплялся за свои страхи, обиды, незавершенные дела, даже за ненависть и гнев, кто отказался отдавать. Но меня никогда не направляли к таким.
Но мне кажется, я прихожу только к особенным. Я никогда не спрашивал, но понял это сам, потому что много раз слышал мысли живых:
– Он прожил жизнь достойно.
Сначала я не знал, что это значит. Ведь я видел чужие жизни, где бывали ошибки и даже преступления, была горечь потерь и боль. Но потом стал догадаться. В тех жизнях, что я смотрел, всегда было нечто настолько особое, светлое, что они всегда легко забирали это с собой за грань. Наверное, это что-то правильное, из-за чего меня и посылают провожать только таких. Кто уходит также достойно, как жил.
С ними я остаюсь рядом, столько, сколько нужно. Я не знаю, как измерять это в часах или минутах. Время моего пребывания зависит от того, чем была наполнена жизнь тех, кому я нужен, от того, как долго он будет готовиться и как много захочет оставить.
Однажды я оказался у постели девочки. Ей было всего семь. Она давно не выходила из палаты больницы, давно не вставала с той кровати. Её навещали родные, но отец много работал, а матери надо было ещё растить младшую дочь. Потому девочка чаще видела медсестру-сиделку.
В тот раз я пришёл чуть раньше, и эта женщина ещё была в палате, заботливо поправила одеяло, поцеловала девочку. Живые не могут видеть меня, и, направляясь к двери, сиделка прошла совсем рядом со мной. Я прочитал в её мыслях, как она желала ребёнку отмучиться, уйти с миром.
Я посмотрел эту короткую жизнь. Там была любовь и забота, была радость, а ещё целое море усталости и боли. Я забрал это быстро, и впервые она вздохнула свободно, улыбнулась с счастливым удивлением той легкости, что осталась с ней, раскинув руки, побежала вперед за грань. Мне казалось, что даже там, до самого дальнего порога от ее хрупкой фигурки исходит легкое сияние.
