Здание суда являлось помпезным и представительным зданием, как и положено ему по статусу. Находясь рядом с возвышающимся как гора, строением проходящий мимо люд чувствовал открытый страх и уважение к принимаемым внутри решениям. Однако прохожие интуитивно и непроизвольно ускоряли шаг, когда косились на массивные двери и вышколенный фасад объекта. Никто не хотел останавливаться, чтобы оценить величественность и некую вальяжность атмосферы, которая царственно обволакивала территорию, будто тополиный пух. Более того приходило осознание того, что приговоры произносимые громкими и чёткими голосами Взвешивателей не подвергались сомнению в том, что они верные и справедливые. Каждый человек мог оказаться на скамье нравоучения и получить заслуженное наказание. Большинству Мученикам было дано понять и осознать свои поступки, а малая часть не задумывалась об этом никогда. Тем не менее, всякая особь человеческого рода обладала своим судом, своим разумом и чувством.
Ожидающие наказания Мученики с тяжестью на сердце испытывали угрызения совести. Но каждый знал и был уверен, что после святого чистилища произойдёт очищение. Их запачканная сущность взметнётся к солнечному свету, на белоснежную орбиту чистого горизонта, чтобы выйти из плена равнодушной тьмы и вновь показать близким людям свои светлые и положительные качества. Разумный суд предоставлял время подумать и привести мысли в порядок. Он учил ценить родительскую любовь, радость от встреч и, собственно, отношение к родным людям. Бесспорно, приговоры Взвешивателей меняли Мучеников в положительную сторону, не ломая психику, а лишь мягко корректируя их поведение.
Подобная участь также не обошла меня стороной. К счастью или сожалению, я оказался в числе Мучеников, заключённых в тесные камеры сурового здания и ожидающих решения великого Взвешивателя. Я не думал, что мои поступки станут предметом обсуждения, но согласился с обвинениями предъявленными мне. Я догадывался, в каких грехах станут обвинять, но ожидал снисхождения, понадеявшись, что учтут прежние заслуги и не подвергнут суровому наказанию. Я был готов признать вину. В глубине природной принадлежности я даже был рад, что подвергся страданиям и мучительному процессу. Это означало, что во мне находится сердце, которое умеет сопереживать.
