Наш трехэтажный дом по улице 2-я Транспортная стоял среди таких же домов-близнецов из красного кирпича. Наискосок располагалось здание суда Октябрьского суда города Омска, за ним находился отдел милиции №6, ну а чуть подальше… в здании бывшего детского садика тоже что-то милицейское.
Как вы догадываетесь, это не могло не отобразиться на детской жизни нашего двора. По дороге в школу мы вглядывались в лица преступников на доске «Их ищет милиция» и придумывали, что они сделали.
– Этот лысый водителя зарезал и машину угнал.
– Нее, скучно.
– Эта тетенька наверняка ела других людей. Приглашала в гости, потом по голове жмяк! И варила в большом казане. И ела. По частям. И соседей угощала.
– Нет, солила. В большом бачке, как у бати, когда он капусту квасит.
– А этот дяденька, смотрите, похож на нашего учителя труда, такая же морда свирепая.
– Он учеников молотком убивал за то, что они кривые табуретки в школе делали.
От отделения милиции нас отделял высокий деревянный забор. Стройные, потемневшие от времени, все в лохматых занозах брусья плотно стояли друг к другу – даже щелки не найдешь, чтобы подсматривать. Тогда мы придумали другой способ – вставать на трубы. Большие, небрежно обмотанные жесткой фольгой, со свирепой стекловатой на стыках обмотки. Каждый, кому хоть раз на футболку или под нее попадала стекловата, никогда не забудет это мерзкое чувство – словно тысячи маленьких пираний откусывают от тебя по кусочку. Ты чешешься, и еще глубже забиваешь мелкие частички стекловаты во вспаханные ногтями борозды на нежной коже.
Если встать на трубу и зацепиться руками за край забора, и чуть-чуть подтянуться – можно увидеть, что происходит во дворе. Перед зданием – парковка для милицейских и гражданских машин. А в углу, сразу за забором – самая жуткая штука из моего 8-летнего детства – прицеп для легкового автомобиля для перевозки улик/фрагментов тел/орудий убийств (ну, если они больших размеров, например). Другими словами, труповозка. Конечно, трупов в ней никто не видел – только всякие мятые тряпки, одеяла, клеёнки. Иногда со следами крови. Явно, там перевозили труууупы. Или их части. Или орудия убийства. Я до сих пор так думаю, ущипните меня.
Каждый день мы заглядывали за забор – вдруг в труповозке что-то появится. Иногда кто-то из наших кричал:
