Весенняя уральская распутица почти стерла отличие между просёлочной дорогой и целиной. Вроде бы весна, а серость. Вроде бы тепло, но как-то зябко. Воздух свежий, но недобрый. До окончания войны оставался еще целый год. И пусть она не пришла в эти края, волнение это не убавляло.
Этим утром, по дороге от полустанка в сторону хутора двигалась повозка, скрепя колесами. Немолодая кобыла с трудом тащила телегу. Мужичок с бородой, держащий вожжи, дымил папиросой и не пытался её подгонять. То и дело он поправлял свою шапку-ушанку, на которой пристегнула железнодорожная кокарда. Он, чуть нервничая, напивал какие-то мотивы. Его лицо напоминало черствый ржаной хлеб, контрастируя с белоснежной бородой, а сам он был весь щупленький, тощий, укутанный в телогрейку. На правом борту телеги, прижав к себе чемодан, сидел мужчина, лет примерно сорока, в черном пальто и запачканных полуботинках, задумчиво разглядывая непаханые земли и удаляющиеся леса.
– Вы, ваше благородие, товарищ доктор, сами-то откуда будете? – обратился к пассажиру старец.
– Что, простите?
– Я говорю…
– А! Да ну что вы!? Какое я вам благородие, милый человек, я простой врач.
– Ну, видимо, не простой, раз на фронт не сослали, а оставили людёв лечить.
– Ну, – чуть усмехнулся попутчик,– Я был на фронте, как и положено, точнее работал при военном госпитале, дивизионном. Ну а не так давно, так сказать…
–А вы это, милый, добрый государь! – не дал договорить громогласный старик,– Вы лечили хоть разок этих самых?
– Кого?– сосредоточился доктор.
– Ну, этих вот, у кого разум то, того, туда, поехал! Или как их, душой-то как же?
– Вы имеете в виду душевно больных?
– Да! Во-о! Точнее и не сказать, государь вы мой!
– Как вас зовут? – заинтересовано обратился к старику врач.
– Я то? Дед Захар я! – ответил старик.
– А полное имя? Я же к вам в силу вашего возраста и моего воспитания должен по имени и отчеству обращаться. А то меня не устраивает, что вы меня обзываете государем.
– Эх, милый! Да-к вот, в силу своего воспитания и называй меня дед Захар! – рассмеялся старик,– А я, в силу своего возраста и воспитания, буду тебя звать „ваше благородие“!
– Почему вы спросили про душевно больных?
–Да хотел познать, это самое! – прокашлялся старик, затягиваясь папиросой,– В чем разница?
– Разница между кем или чем? Вы про что?
