ПРОЛОГ. ТЕОРИЯ ПРАКТИКИ
Мир не делился на правду и ложь. Мир делился на удобные и неудобные реальности. Эту аксиому Артем усвоил раньше, чем таблицу умножения.
Он видел, как родители его друга вкрадчивыми голосами внушали тому, что поездка к бабушке на лето – это желанный подарок, а не ссылка для своего удобства. Слышал, как его собственная мать и отец навязывали ему «удобную» им реальность: «Ты же всегда хотел поступить в этот ВУЗ, правда?» (нет). «Тебе ведь самому не нравится этот твой друг?» (нет). Они не лгали. Они просто подменяли его чувства своими, выдавая желаемое за действительное.
И все вокруг этому подчинялись. Все жили в этом театре абсурда, где половина реплик была фальшью, но все делали вид, что верят. Манипуляция не просто поглотила мир – она была его тканью, воздухом, языком.
И он решил изучить этот язык в совершенстве. Не чтобы жаловаться, а чтобы говорить на нем лучше всех. Тонны информации из книг по психологии, трудов по менеджменту и социальной инженерии из глубин интернета стали его пищей. А первыми подопытными кроликами стали они сами – родители.
Первый эксперимент был прост и блестящ. Он не спорил, не требовал. Он применил их же оружие. Создал «удобную реальность»: ему крайне необходимо было переночевать у друга для совместной подготовки к важному проекту (полуправда, смешанная с социально одобряемой целью). Они согласились, довольные его «ответственностью». На следующей неделе он создал новую реальность для друга: та самая приставка была крайне необходима ему для того же «проекта» (на деле – чтобы разобрать ее и понять, как она устроена). Друг, польщенный его доверием, согласился.
Это было чисто. Элегантно. Без насилия. Просто правильные слова, сказанные правильному человеку в правильное время. Он не отобрал приставку. Ему ее дали.
И вот теперь он стоял на пороге главной лаборатории. Школа.
Первое сентября. Новый класс. Для всех это было тревожное возвращение с каникул, оценка новых причесок, обмен летними историями. Для меня – первая практика после долгой теории.
Я стоял в дверях, пропуская вперед взволнованную маму кого-то из одноклассников, и сканировал пространство. Мой взгляд был не ординарен. Я не видел «спортсменов», «ботаников» или «красоток». Я видел архитектуру.
Вот альфа-самец: его громкий смех – не признак веселья, а локатор, помечающий территорию. Его уверенность держится на хрупком согласии двух-трех «лейтенантов» его поддерживать. Стоит убрать одну опору – и конструкция рухнет.
